Книга Наука мудрости - Ли Росс

Разногласия и проблематичность золотого правила

Люди часто ведут в голове что-то вроде турнирной таблицы, в которой помечают, сколько раз, по крайней мере по их мнению, они «выиграли» или «проиграли» в споре. В этой таблице первый показатель, скорее всего, велик, второй — мал. Восприятие споров, личных или политических, через призму наивного реализма дает фактически тот же результат, что и наблюдение за дебатами между «нашим» и «их» кандидатами. Мы думаем, что наши тезисы обоснованны, тезисы оппонента — необоснованны или что мы были искренни, а оппонент либо увиливал от ответов, либо зарабатывал ораторские очки в ущерб честному обмену мнениями.

Наивный реализм способствует вере в то, что разумных людей, несогласных с нами, мы всегда сумеем убедить, если только они поговорят с нами (или скорее нас послушают). Очень естественно думать, что только неразумные люди останутся слепы к истине после того, как мы представим относящиеся к делу факты и соображения. Даже те доброхоты, которые искренне стремятся прийти к согласию с противоположной стороной, опираются на то же оптимистическое допущение. Они всерьез не рассматривают, что подобная дискуссия заставит переменить взгляды их самих. И редко случается, что им приходится убедиться в обратном.

Понимание наивного реализма подсказывает, что расхожая мудрость относительно терпимости и доброй воли кое в чем должна быть пересмотрена. Например, может быть не так уж мудро следовать золотому правилу «поступать с другими так же, как ты хочешь, чтобы другие поступали с тобой». Как заметил великий драматург и известный острослов Джордж Бернард Шоу, в бездумном применении этого правила к другим есть свой риск: «их вкусы могут отличаться» [25]. Осознание власти и вездесущести наивного реализма подсказывает более скромную, отрицательную версию правила, сформулированную еврейским мудрецом Гиллелем: «Что ненавистно тебе, не делай другому — в этом вся Тора. Остальное — комментарии». Неудивительно, что Конфуций, философ, которого часто представляют воплощением мудрости, дает аналогичный совет: «Не навязывай другим то, чего себе не пожелаешь».

Когда две головы действительно лучше, чем одна

Разнообразные рынки предсказаний, возникшие за последние десятилетия, такие как Intrade, Iowa Electronic Markets, Hollywood Stock Exchange, свидетельствуют о полезности аккумулирования множества мнений для предсказания, как поведет себя рынок ценных бумаг, кому достанется «Оскар» или кто станет следующим президентом. Эти рынки создавались на основе исследований, демонстрирующих, что вычисление среднестатистического значения прогнозов большим числом людей в отношении любой малопредсказуемой переменной: температуры в комнате, количества драже в банке, нового лауреата Нобелевской премии мира — приводит к показателю, который обычно точнее большинства индивидуальных оценок [26]. Пытаясь прогнозировать издержки, риски, выгоды, всегда хорошо знать мнение других людей.

Однако многие не понимают, что даже одно-единственное дополнительное мнение может заметно улучшить оценку или предсказание. Прежде чем мы поделимся результатами исследований по этой проблеме, представьте себе ситуацию. Допустим, кто-то попросил вас с другом оценить длину моста Золотые Ворота, цену дома, который собираются выставить на рынок, или потери в живой силе во время будущей военной кампании. Какое значение вы придадите оценке партнера, особенно если она отличается от вашей? Согласитесь ли вы просто усреднить ваши результаты? Или вы прикинете, какая оценка вероятнее всего окажется правильной (предположительно ваша), и наделите ее большим весом?

Если две оценки сравнительно близки, велик шанс, что обе будут либо больше, либо меньше правильного ответа. В этом случае усреднение оценок даст ошибку, которая не будет отличаться от средней погрешности каждой оценки. Но если ваши оценки сильно расходятся, скорее всего, они лежат на противоположных концах от истинного значения. В этом случае их усреднение даст меньшую ошибку, чем средняя погрешность отдельных результатов. Это можно утверждать с математической достоверностью. Если по отдельности вы оба промахнулись примерно одинаково в разных направлениях, после усреднения вы выиграете в точности. Но даже если один из вас изначально был близок к правильному значению, а другой далек и таким образом более близкий несколько потерял бы в точности, а более далекий сильно выиграл бы, средняя ошибка обеих оценок все равно снизится при усреднении. (Конечно, если бы вы договорились, чья оценка более обоснованна, то оба могли бы выиграть в точности, наделив эту оценку большим весом, — но мы знаем, что наивный реализм обычно затрудняет договоренность…)

Что происходит, когда людей попарно просят оценить разного рода показатели? Возможно, выслушав наш рассказ о наивном реализме, вы уже готовы прогнозировать ответ. Каждый участник пары, скорее всего, будет думать, что его оценки менее тенденциозны и более объективны, чем оценки другого. Как следствие, это приведет к взаимному нежеланию придавать значение оценкам другого, особенно когда результаты существенно расходятся. Но ведь именно в этом случае усреднение повысило бы точность!

Для проверки этой гипотезы и наглядной демонстрации ее следствий Ли с коллегами (Варда Либерман, Джулия Минсон и Крис Брайан) провели серию экспериментов: пары испытуемых должны были оценить значения некоторых неизвестных им показателей [27]. Часть исследований проводилась в Израиле и предполагала оценку распространенности политических позиций (доля одноклассников, считающих, что Израиль должен уступить Голанские высоты на мирных переговорах с Сирией) или демографических фактов (доля друзов в составе населения Израиля). Другие эксперименты проводились в США, в них участвовали люди с определенным уровнем компетенции (исполнители бальных танцев оценивали, какой балл им выставит жюри; юристы и студенты юрфака оценивали, какую сумму получат истцы в деле о компенсации ущерба).

В каждом эксперименте участники сначала давали собственную оценку. Затем, узнав прогноз напарника, делали дополнительное предположение, придавая прогнозу напарника сколь угодно большой или малый вес. В третьем раунде пару просили дать совместную оценку, на которой оба должны были сойтись. В каждом раунде за точность предлагалось финансовое вознаграждение.

Разумеется, никто не знал правильных ответов. В некоторых случаях участник имел основание предполагать, что его личная оценка более точна, в других — что более точна оценка напарника. Однако чаще всего участник не имел оснований считать одну из двух оценок лучше другой. Так или иначе участники, как правило, наделяли свои первоначальные оценки гораздо бóльшим весом, чем оценки партнеров. И дорого заплатили за это. Они справлялись хуже, чем если бы попросту вывели среднее арифметическое своего мнения и мнения напарника (так было проделано примерно в 10% случаев). Когда напарников все же заставляли прийти к единому мнению и дать общую оценку, точность их оценок в большинстве случаев повышалась.

Вывод очевиден: допущение, что мы оцениваем вещи точнее, чем другие люди, не уступающие нам в информированности и компетентности, не обходится даром. Тот, кто мудрее, старается сократить эти издержки путем совместного обсуждения, сближения позиций, а в случае сомнений — принятия компромиссного результата.