Книга Не в парнях счастье - Татьяна Веденская

– Я просто проспала.

– Да не смотри ты. Что с того, что он уехал. Пошли кино посмотрим, – зазывала она, так и не понимая, что же происходит со мной. Хотела бы я и сама понимать, что это было. Но в тот момент я просто не могла ни о чем думать, кроме того, что вдруг Сергей уехал, чтобы больше никогда не вернуться. Вдруг эти чертовы сожженные котлеты (мать их дери, надо же было!) оказались той самой последней каплей после всех моих остальных преступлений?

– Ты просто ужасная жена, если честно, – говорил Сергей частенько и вздыхал, показывая, как много ему приходится терпеть. А иногда добавлял: – Права была мама. Да, надо было жениться на ком-то, кто умеет хоть готовить.

– Сереж… – только мычала я.

– Что Сереж? Что, а? Почему посуду-то не помыла? Нет, ты посмотри, какой бардак! Ты только посмотри, в каком бардаке я вынужден жить!

– Я убирала! – это было жалко, все мои попытки объясниться, крики о том, что как можно убраться в кухне, где потолок протек и оставил грязные разводы на стене, а обои от этого и вовсе отвалились. А что в комнате на потолке пошла трещина и отваливается штукатурка. И что я каждый раз, сидя в кресле в маминой (бывшей) комнате, боюсь, что еще один здоровенный кусок свалится мне на голову. А провода все давно держатся на соплях и не выдерживают нагрузки – даже утюга. Выбивает пробки. А как рубашку гладить без утюга, я не понимаю!

– Если бы ты росла в нормальной семье, ты бы была другой, – иногда в полном отчаянии бросал он. И я соглашалась, соглашалась с чем угодно, только бы он не нервничал, только бы… не напился опять. И не уехал неизвестно куда, оставив меня одну в маленькой комнате перед телефонным аппаратом. Да, он выпивал. Собственно, что в этом нового? И странного. Кто в России не пьет? Либо мутант, либо моральный урод. Это не я, между прочим, сказала. Это так в песне поется, я по радио слышала, когда с Сергеем ехала к его маме. Сергей любил песни про шашлычок под коньячок, любил Цоя и Виагру, да и сам шашлычок любил тоже. С коньячком. Он всегда подпевал радио и всегда знал слова, уж не знаю, откуда они в его голове оседали. Память хорошая. Или просто проводил в машине кучу времени. Если бы можно было в машине жить, я уверена, мы бы переехали туда. Кстати, машину, как оказалось, ему подарила мама. Вернее, не совсем подарила, она поручила ему какой-то контракт по поставке оборудования в свой банк, а уж потом он купил «Субару». Но она всегда говорила:

– Не ты купил, а я подарила. Как же, купил бы ты сам? Ты сам и на бампер не заработаешь!

– Мама, а как ты вообще? Давление не скачет? – злился, но сдерживался Сергей. Хотя он знал, что мама не выносит вопросов как о возрасте, так и о здоровье. Его мама много чего не выносила. Я, честно говоря, старалась не лезть в их отношения. Милостью богов было уже то, что его мама – высокая, величественная, с прекрасными золотистыми волосами красавица в царственном зеленом с розами халате – решила все-таки в конце концов со мной познакомиться. Раз уж я все равно уже есть, трудно меня совершенно не замечать. Впрочем, она старалась ходить, что называется, мимо меня и после того, как нас друг другу представили. Я была для нее только источником информации о нем, о Сереже.

– Сережа, ты опять какой-то невыспавшийся, – в тон ему отвечала она. – Дианочка, он что, не высыпается?

– Нет, Елена Станиславовна, все в порядке. Просто работает много.

– Работает? – фыркала она. Ее отношение к тому, что Сергей делал, было презрительным. И вообще, мне казалось, что она в нем сильно разочарована. Постепенно, по вырвавшимся словам, по фотографиям, в обилии развешанным по квартире, по ее рассказам о Сереженькином детстве, я собрала, как пазл, историю, в которой Сергей Сосновский не оправдал большие материны надежды. А ведь сколько сил, сколько сил!

– Он был таким способным! – восклицала она, останавливаясь около фотографии, где Сергей с дикой хохочущей рожей, еще совсем волосатый и даже с усиками, в белом халате сидит на больничной качалке.

– А это какой институт?

– Первый мед. У Сережи был красный диплом, он медалист, ты знала? – расправила плечи она.

– Нет, я не знала.

– Как же так, это же твой муж все-таки.

– Мама! – влезал Сергей. Как он ненавидел эти воскресные визиты! А я сидела и слушала. Мне так хотелось стать частью этого целого, в котором даже не сам Сергей, а вся эта атмосфера, эти воспоминания, книги, портьеры – все было таким чарующе уютным, пропитанным нормальной жизнью, сытой, спокойной и счастливой. Той, которой, как любил подчеркивать Сергей, у меня никогда не было.

– Сережа хотел стать врачом. Я даже не знаю, откуда такая дурь – бросать вуз. Какая-то мода сейчас пошла на неучей, что ли? Он прекрасно учился, а этот ваш бизнес – чушь какая-то. Сколько ты зарабатываешь? Кто сказал, что из тебя может выйти бизнесмен? У тебя всегда веселье было на первом месте. А мог бы уже стать травматологом-ортопедом!

– Я не хочу вправлять конечности всяким алкашам и придуркам, – устало отбивался Сергей. Я знала, что этот разговор ведется в сотый раз.

– Да? Только хочешь на эти деловые обеды ездить? Думаешь, это бизнес? И так ты творишь, что взбредет в голову! – в этот момент она всегда смотрела на меня: я была самым нелепым поступком Сергея, а также стала ее главной головной болью, потому что до меня Сергей, по крайней мере, жил с ней и, как она говорила, был на глазах, а что теперь? Торчит в какой-то убогой лачуге (это она сказала не мне, ему, но так, чтобы я могла слышать) среди не пойми кого.

– Ты хоть пить ему не давай, Дина! – напоследок всегда просила она. Меня немного задевало такое ее отношение к сыну. Все же он был прекрасен – как сын, я имею в виду. Веселый и умный, образованный, подумаешь, без диплома и какой-то там медицинской квалификации. Ерунда. Он же взрослый мужчина, при деле, он никак не заслужил такого вот отношения. Тем более от матери – она же должна его больше уважать. Но это, видимо, было следствием ее высокого положения, она всех привыкла сравнивать с собой. Она все за всех привыкла решать. И никогда даже не предполагала, что кто-то может справиться с чем-то сам. Без нее. Так же вот именно она устроила меня на работу. Потому что в моем положении и обстоятельствах к концу года я уперлась в то, что если зимнюю сессию еще хоть как-то перевалила, то летней сессии четвертого курса с таким количеством хвостов уже не сдать. Да и времени уже нет на это, Сергей изменил всю мою жизнь. Я не имею в виду, что он ее перевернул или что-то такое. Он изменил ее в мелочах и в крупном, каждую отдельную привычку и весь образ жизни в целом. Он занял все мое время самыми разными делами. Стиркой, готовкой, руганью, слезами. Нервами, если его нет дома по вечерам. Мыслями «а вдруг что-то случилось», а потом снова слезами. Приготовлением завтраков. Он любил поспать до десяти-одиннадцати часов и ненавидел, если меня не оказывалось дома, когда он просыпался.

– Для чего я женился? Самому себе завтрак готовить? – возмущался он. И я прогуливала первые пары. А вечером, когда ему надо было задержаться по каким-то немыслимым делам (это не женское дело, когда надо, тогда и приеду), я сидела и ждала его, дергаясь от любого звука мотора. И ложилась порой под утро.