Книга Ложь во имя любви - Джоанна Лэнгтон

Казалось, ее молчание вовсе его не смущало. Он подумал, что пришло время для последнего рокового броска.

– Я не думаю, что после всего случившегося вы захотите проявить снисходительность, которая, как я слышал, свойственна вам в обычной обстановке, но я не могу не напомнить вам, что смерть Георгоса была большим ударом для моего отца. А с той самой минуты, как он узнал, что у моего брата есть сын, наследник, все его мысли были посвящены мальчику. Мой отец ждет не дождется, когда же он увидит своего внука. Больше всего он боится, что может покинуть этот мир еще до того, как произойдет их встреча.

Костос выглядел таким озабоченным, его голос звучал так искренне, что Алекс захотелось запустить в него чем-то тяжелым. Каков негодяй! Сидит у нее в гостиной, как у себя дома, при этом его загорелое лицо выражает ровно столько сочувствия и озабоченности, сколько уместно в данной ситуации – не больше и не меньше. Ей показалось, что она заметила сожаление в его глазах, но она не могла позволить себе верить ему. Что она знает о мотивах его поступков?

Его глубокий голос был полон деланного сострадания и просьбы о прощении. Алекс опять захотелось вскочить, закричать, сбить спесь с его великолепного фасада, но у нее не было сил даже просто пошевелиться. Она напоминала себе воздушный шарик, из которого выпустили весь воздух. Мысль об этом заставила ее взять себя в руки.

Алекс дерзко подняла подбородок повыше и распрямила спину.

– Если вы хотите уговорить меня смириться с ситуацией, то вы зря на это надеетесь. Я не прошу, я требую, чтобы Патрика вернули на родину! А если вы этого не сделаете, я пойду на любой скандал. Я знаю, что мне будет не слишком просто бороться с вами, вы обладаете деньгами, властью и связями, но даже вы не можете ставить себя выше международных норм. Кроме того, не забывайте, что Патрик – гражданин США, и закон стоит на его защите.

– Хотел бы вас предупредить о том, что если это дело всплывет, то прежде всего пострадает семья Георгоса. Пресса займется раскапыванием всяких сомнительных историй из двойной жизни моего брата. Но подумайте, его жена и дети ведь ни в чем не виноваты. Разве вы горите желанием наказать невиновных? Я в это не верю.

– И это после того, как украли у меня ребенка? Вы меня призываете после этого сочувствовать вашей семье? Думайте, что говорите! – с горечью воскликнула Алекс. И добавила уже спокойнее: – Это ваши проблемы, а не мои. Почему я должна думать о благе вашей семьи? Вы никогда не задумывались, а может, стоило в свое время убедить вашего брата жить в большем соответствии с традиционными моральными нормами? – Алекс пожала плечами. – Мне абсолютно все равно, что случится с вами, с вашей семьей, с семьей вашего брата. Единственное, что волнует меня в данный момент, – когда мне вернут ребенка. Отдайте мне Патрика, и я забуду обо всем вашем семействе, как о кошмарном сне!

В голосе Алекс звучало столько боли, и такой искренней и неприкрытой, что это его испугало. Но Костос не мог позволить себе пойти на поводу у своих чувств.

– Если я окажусь не прав, поправьте меня. Вчера мне показалось, что вы уже были готовы передать права на ребенка мне, не так ли? То, что произошло сегодня, несколько нарушило нашу договоренность, но ведь мальчик бы все равно рано или поздно улетел в Грецию. Так почему же вы так отчаянно теперь протестуете? Мы не можем повернуть ход событий вспять, вам придется с этим смириться. Так что давайте лучше вместе подумаем о том, как нам выйти из этой ситуации с наименьшими для нас обоих потерями. – Костос отвел взгляд и немного помолчал, задумчиво уставившись в какую-то точку на стене. – Ну хорошо, давайте поговорим откровенно. Сколько вы хотите в качестве компенсации, чтобы загладить это происшествие и оставить его между нами? Во сколько вы оцениваете нанесенный вам моральный ущерб?

Глаза Апекс округлились от ужаса. Она охнула и тихо сказала:

– Патрик не продается. Как вы могли подумать, что я возьму у вас деньги?

Костос встал и отошел к другой стене, стараясь быть подальше от Алекс, от ее бездонных синих глаз, полных беспокойства и еле прикрытого гнева, от ее полных губ, посылающих ему проклятия.

– Но у брата моего вы их брали!

Апекс залилась краской стыда, не сразу сообразив, что ответить.

– Но ведь это совсем другое дело…

Его голос был полон иронии:

– Разве?

Девушка в задумчивости сжимала и разжимала пальцы, как будто пытаясь принять какое-то важное решение.

– Если вы не можете вернуть мне Патрика, тогда я поеду в Грецию, чтобы там быть рядом с ним. Этого вы мне запретить не можете!

В ее голосе появились нотки отчаяния.

Тень досады пробежала по его мужественным чертам, а теплые черные глаза несколько изменили свое выражение, сделавшись холодными и высокомерными. С него слетел налет дружелюбия и наносного сочувствия.

– Мой отец в курсе вашего безнравственного поведения, и он не потерпит вашего влияния на ребенка. Так что вам не стоит ждать от нас приглашения навестить Патрика.

Алекс почувствовала, что начинает закипать от злости.

– Кто бы говорил! На вашем месте я не стала бы так уж гордиться вашей семейкой. Один другого лучше. Ваш отец, как капризный ребенок, требует немедленно доставить ему внука, словно новую игрушку, и все идут у него на поводу. Вы похищаете своего собственного племянника, как заправский террорист, не думая ни о моих чувствах, ни о самочувствии маленького Патрика.

Внутри у нее все бушевало.

– А ваш покойный брат, известный своей любовью к низкопробным интрижкам? Может быть, в вас и течет какая-то особенная кровь, в чем я совсем не уверена, но вам вовсе не стоит быть таким надменным, презирая всех окружающих. И совсем уж глупо думать, что я чем-то хуже вас. Я, по крайней мере, люблю Патрика и никогда не стала бы обращаться с живым ребенком, как с бесчувственной вещью.

Костос был вне себя от ее обвинений в адрес его уважаемой семьи. Он побледнел от гнева и резко отбросил назад гордую голову, пытаясь сдержать приступ ярости, охватившей его.

В его глазах внезапно появились злые огоньки. Никогда еще в своей жизни он не слышал, чтобы кто-то так отзывался о близких ему людях. Никто никогда так не оскорблял членов его семьи. Те немногие крупицы правды, которые заключались в ее словах, только еще больше разозлили его.

При этом она, эта преступная мать, еще сидит здесь со своими распущенными белокурыми локонами, словно какая-то Златовласка. Сирена с каменным сердцем! И при этом смеет походить на обиженную маленькую девочку, поджавшую под себя ноги и вытирающую слезы тыльной стороной ладони…

И Костос пообещал себе, что, как бы ни повернулось дело, кто бы ни одержал верх, он заставит ее заплатить за то, что она пытается сровнять его с грязью, в которой сама увязла по уши. Она еще будет просить у него пощады. Он со злостью посмотрел на нее, не вставая с места.

Алекс убрала прядь волос с лица. Она сама была шокирована словами, вылетевшими у нее. Такая реакция была вовсе ей не свойственна. Но она теперь ни за что бы не пошла на попятную. Она продолжала настаивать на своем. Ее голос, несмотря на все ее усилия казаться спокойной, сорвался на очень высокую ноту.