Книга Женская месть - Нора Робертс

– Принцесса Адриенна, ваша мать одна из самых красивых женщин, когда-либо появлявшихся на экране. Как вы к этому относитесь?

Девочка заколебалась, но под жестким взглядом отца выпрямилась и взяла себя в руки.

– Я горжусь ею. Я счастлива, что моя мама самая красивая женщина на свете.

Мадемуазель Грандо рассмеялась и обратилась к Фиби:

– А есть ли надежда, что вы когда-нибудь сниметесь в новом фильме?

Фиби сделала еще глоток кофе и мысленно взмолилась, чтобы ее желудок не воспротивился и принял его.

– Для меня главное – семья. – Она дотронулась под столом до руки Адриенны и продолжила: – Конечно, я в восторге оттого, что в Париже смогу повидаться со старыми друзьями. Но, как вы сказали, мой выбор сделан в пользу любви. И он окончателен. – Глаза Фиби на мгновение встретились с глазами Абду. – Если речь идет о любви, женщина способна на все.

– Должно быть, то, что Голливуд потерял, Якир приобрел, – заметила журналистка. – Говорят, что сегодня вечером на вас будет «Солнце и Луна». Кажется, это ожерелье считается одним из величайших сокровищ на свете. Как и все подобные драгоценности, «Солнце и Луна» окутано легендами, тайнами и романтикой, и людям, конечно, не терпится увидеть это фантастическое ожерелье. Вы его наденете?

– «Солнце и Луна» было подарено мне мужем в честь нашего бракосочетания. В Якире считают, что цена ожерелья соответствует тому, как оценивает мужчина свою будущую жену. Это нечто вроде приданого наоборот. Если не считать моего главного сокровища – дочери Адриенны, это самое ценное, что мне подарил супруг. Я горжусь, что ношу это ожерелье.

Фиби снова посмотрела на Абду, и на этот раз в ее взгляде промелькнуло нечто, похожее на вызов.

– Сегодня вечером не будет женщины, которая не мучилась бы завистью к вам, ваша светлость.

Фиби улыбнулась, все еще продолжая сжимать под столом руку Адриенны.

– Я могу только сказать, что мечтаю побывать на балу. Уверена, это будет восхитительный вечер.

Снова глаза Фиби встретились с глазами мужа, и она поняла, что он доволен ею.

Когда они вышли из отеля, как и предвидела Фиби, их сопровождали двое телохранителей и шофер. Она испытывала эйфорию, оттого что одержала первую победу. Фиби задержалась у конторки администратора и попросила свой паспорт, в который была вписана Адриенна. Стражи в этот момент болтали и, по-видимому, решили, что она спрашивает, какие услуги можно получить в отеле, не заметив, как клерк вернулся из задней комнаты и передал ей документ в кожаном переплете. Фиби была готова разрыдаться от счастья… и впервые за долгие годы почувствовала, что может гордиться собой. Она с трудом взяла себя в руки, чтобы не выдать своего торжества. Фиби еще не выработала какого-то определенного плана, у нее была только непреклонная решимость покончить с опостылевшей жизнью.

Сидя рядом с матерью в лимузине, Адриенна ерзала от возбуждения. У них было несколько часов свободного времени, прежде чем им предстояло вернуться в отель. Девочке не терпелось подняться на самый верх Эйфелевой башни, посидеть в кафе, а потом бродить, бродить по Парижу, впитывая музыку большого города, которая опять звучала в ее мозгу.

– Нам надо пройтись по магазинам, – сказала Фиби, – и кое-что купить. – Во рту у нее пересохло от волнения. – Здесь самые замечательные в мире магазины. Обещай, Эдди, что ты не отойдешь от меня ни на шаг, а то потеряешься.

Адриенна чувствовала, что ее нервы на взводе. Когда мать говорила с ней таким образом – очень быстро, нагромождая одно слово на другое, – а потом неизменно впадала в депрессию, затихала, погружаясь в себя, и, казалось, отгораживалась от мира, становилась совершенно безучастной ко всему и всем, Адриенна приходила в ужас. Напуганная мыслью о том, что, как она знала по опыту, должно непременно случиться, Адриенна продолжала болтать, со страхом глядя на Фиби, в то время как они, сопровождаемые телохранителями, бродили по самым дорогим магазинам. Салоны, в которые они входили, сверкали позолоченными столиками и яркой бархатной обивкой стульев. В каждый такой салон их приглашали с почтительностью, которой Адриенна никогда не встречала в своей стране. Вокруг нее хлопотали женщины с ухоженными лицами, подавая лимонад или чай и крошечное сладкое печенье, в то время как хрупкие длинноногие манекенщицы скользили мимо них в туалетах, сшитых по последней моде.

Фиби с отсутствующим взглядом заказала дюжину платьев для коктейля с узкими бретельками, украшенных бисером, и строгих костюмов из шелка и полотна. Если бы ее план удался, ей никогда не пришлось бы носить ни одного из этих нарядов, столь безоглядно ею купленных. Женщине казалось, что в этом была некая справедливость, хотя и очень маленькая, но невыразимо сладкая месть, так как Абду придется заплатить за все эти платья. Фиби переходила из магазина в магазин, нагружая своих молчаливых телохранителей коробками и пакетами.

– До ленча еще успеем сходить в Лувр, – сказала Фиби дочери, когда они снова сели в лимузин. Она взглянула на свои часики, потом откинулась на подушки и закрыла глаза.

– А в кафе зайдем?

– Посмотрим. – Фиби взяла Адриенну за руку. – Хочу, чтобы ты была счастлива, дорогая. Только это имеет значение.

– Мне нравится быть здесь с тобой. – Несмотря на то что они пили чай с печеньем в салонах кутюрье, Адриенна уже проголодалась, но ей не хотелось в этом признаваться. – Здесь так много можно увидеть. Когда ты мне рассказывала о местах вроде этого, я думала, что ты все это сочинила. Но действительность лучше всякой сказки.

Фиби ничего не ответила. Они ехали вдоль реки по самому романтичному городу на свете. Фиби опустила боковое стекло и вдохнула воздух полной грудью.

– Эдди, ты чувствуешь этот запах?

Смеясь, Адриенна прижалась к матери еще теснее. Ветерок овевал ее лицо.

– Это запах воды?

– Это запах свободы, – пробормотала Фиби. – Хочу, чтобы ты запомнила эту минуту на всю жизнь.

Когда машина остановилась, Фиби легко поднялась с сиденья и двинулась вперед медленной царственной походкой, не удостоив телохранителей ни единым взглядом. Она вошла в здание Лувра, держа дочь за руку. Внутри была масса народа – студенты, туристы, влюбленные. Адриенна находила их такими же притягательными, как произведения искусства, на которые ей указывала мать. Когда они шли по залам, голоса посетителей отдавались эхом от высоких потолков – они слышали слова, произносимые на тысячу ладов, в которых можно было различить всевозможные акценты. Адриенна увидела мужчину с длинными, как у женщины, волосами, в джинсах, порванных на коленях, с потрепанным рюкзаком за плечами.

Поймав взгляд девочки, мужчина улыбнулся и подмигнул ей, а потом поднял вверх два пальца, сложив их в форме буквы V. Смущенная, Адриенна уставилась на свои башмаки.

– Как все здесь изменилось! Кажется, что я попала в другой мир.

Издав звук, подозрительно похожий на рыдание, Фиби наклонилась и обняла дочь.