Книга Посмертный портрет - Нора Робертс

– Тут вы правы. Труп Рэйчел был обнаружен сегодня рано утром. Ее убили вчера вечером. – Ева непринужденно облокотилась о стойку. – Стив, где вы были вчера вечером?

– Я? Я?! – На его лице отразился ужас. – Нигде… То есть, конечно, я где-то был. Все где-то бывают. До девяти я был здесь, а потом пошел домой. По дороге съел пиццу, а потом смотрел видео. Устал до чертиков и просто хотел расслабиться… Сейчас я принесу дискеты, и вы увидите, что я был здесь!

Он убежал со всех ног.

– Пицца и видео не обеспечивают ему алиби, – заметила Пибоди.

– Разумеется. Но сейчас главное – это дискеты.

Ева приехала домой всего лишь через два часа после конца смены. Такое случалось редко, и она была рада, что у нее появилось время как следует поразмыслить.

Летом дом выглядел особенно впечатляюще. Впрочем, он выглядел впечатляюще всегда, в любое время года и любое время суток. Но особенно элегантно он смотрелся на фоне голубого неба. Море зеленой травы, разноцветные клумбы и тенистые деревья делали участок Рорка настоящим городским оазисом.

В отличие от нижнего города, где стоял контейнер для утилизации отходов.

Ева по привычке припарковалась перед домом и некоторое время просто сидела, барабаня пальцами по рулю. В вестибюле ее не встретит Соммерсет, готовый отпустить саркастическое замечание по поводу ее опоздания, а она не сможет ответить ему колкостью. Эта мысль вызвала у нее легкую досаду. Более того, Соммерсет не станет злиться, что она оставила машину перед домом, а не загнала ее в гараж.

Ева вздохнула и чуть было не решила сделать это сама. Но всему есть пределы.

Оставив машину на месте, Ева трусцой пробежала по жаре и вошла в дом, где царила благословенная прохлада.

Она уже собралась свернуть к монитору, чтобы узнать, где находится Рорк, но вдруг услышала тихую музыку. Она пошла на звук и обнаружила мужа в гостиной.

Он сидел в своем любимом старинном кресле, закрыв глаза и держа в руке бокал вина. Это было так не похоже на Рорка, что у Евы сжалось сердце. Но тут он открыл свои неправдоподобно синие глаза, и она с облегчением вздохнула.

– Привет, лейтенант.

– Привет. Как дела?

– Ему лучше. Выпьешь вина?

– Конечно. Я сама. – Она взяла бутылку, оставленную Рорком на столе, и наполнила бокал. – Давно дома?

– Нет. Всего несколько минут.

– Ты что-нибудь ел?

Он насмешливо выгнул брови.

– Да, если то, чем кормят в больнице, можно называть едой. А ты?

– Перехватила кое-что в управлении. Но там кормят еще хуже. Значит, ты навещал мистера Ловкость и Изящество?

– Он тоже думает о тебе с любовью. – Рорк сделал глоток вина и посмотрел на Еву поверх бокала. Он явно чего-то ждал.

– О'кей. – Она опустилась в кресло. – Как он себя чувствует?

– Достаточно хорошо для человека, который сегодня утром пересчитал ступени. Чего не случилось бы, если бы он спустился на лифте. Черт побери, он сломал себе ногу, как веточку, и серьезно повредил плечо! В общем, лучше не бывает…

Он закрыл глаза, постукивая пальцами по ручке кресла, потом снова открыл. Ева нахмурилась: похоже, Рорк исполнил тот же ритуал, который помогал ему успокаиваться после очередного приступа ее раздражения.

– Да… Ему наложили шину и сказали, что нога будет как новенькая. Перелом несложный. Вот с плечом хуже… Ему шестьдесят восемь лет. Сегодня утром я не мог этого вспомнить. Любой другой на его месте при перевозке вещей воспользовался бы лифтом! И еще одного я не могу понять: зачем ему понадобилось возиться с каким-то дурацким бельем в первый день своего отпуска?

– Потому что он упрямый и твердолобый сукин сын, который любит все делать сам и по-своему.

Рорк усмехнулся и сделал еще один глоток.

– Да, ты права.

«Ты любишь его, – подумала Ева. – Он твой отец в полном смысле этого слова».

– Значит, завтра ты заберешь его домой?

– Да. У меня в ушах звенит от жалоб старика на то, что я не забрал его сегодня. Можно подумать, что я бросил его в яму со змеями, а не поместил в отдельную палату лучшей больницы города! Впрочем, мне давно следовало к этому привыкнуть.

Он рывком поднялся и налил себе еще вина. Ева поджала губы.

– Ты наверняка ябедничал ему, как я жаловалась, когда ты упек меня в центр здоровья. Надо бы нам с Соммерсетом сговориться и уложить на койку тебя самого. Вот тогда мы с ним точно подружимся.

– Это будет самый счастливый день в моей жизни.

– А сегодняшний был самым несчастным? – Ева отставила бокал и поднялась.

– Завтрашний будет ничуть не лучше. Когда я привезу старика сюда, он начнет ворчать, что его неправильно лечат.

– Я его не осуждаю. Он чувствует себя дураком, старой развалиной, злится и срывает зло на тебе, потому что очень тебя любит. – Она забрала у Рорка бокал и поставила его на стол. – И я тоже.

– Судя по количеству синяков на моей заднице, вы любите меня безумно.

– Во всяком случае, я – да. – Она обняла Рорка за шею и прижалась к нему. – Может быть, доказать?

– Думаешь, в таком настроении у меня что-нибудь получится?

– Не знаю. – Она прильнула к его губам. – Так лучше?

– Лучше. – Рорк обхватил ее бедра и прижал к себе. – Похоже, дела идут на лад.

Ева рассмеялась:

– Мы совершенно одни. Чем займемся?

– Давай попробуем то, чего не делали раньше.

Ева отстранилась и внимательно посмотрела на него.

– Если мы чего-то не делали, то только потому, что этого не позволяет анатомия.

– Ты смелая женщина. – Рорк улыбнулся и поцеловал ее в лоб. – За это я тебя и люблю. – Он снова привлек ее к себе. – Но я думал о танцах в гостиной.

– Гм-м… Неплохо. Для начала. Особенно если мы будем танцевать голыми.

– Еще успеем. – Рорк потерся щекой о ее макушку. «Именно это мне и требовалось, – подумал он. – Именно такая женщина». – Я не спросил, как прошел твой день.

– Так же паршиво, как и твой.

Еве хотелось расспросить мужа о Браунинг и Брайтстар. Возможно, он знаком с ними или знает что-нибудь о них. Это были люди его круга. Не исключено, что тогда у нее появилась бы какая-то зацепка. Но с этим можно было подождать. До тех пор, пока Рорк не расслабится.

– Расскажу позже.

Она потерлась щекой о его щеку, затем прильнула к ней губами и проложила дорожку к его губам.

Все дневные заботы постепенно исчезали. Тепло обещало перейти в жар, ленивое желание в любую минуту могло смениться страстью. Ева стонала от наслаждения и сводила Рорка с ума поцелуями и жадными прикосновениями.