Книга Золотой век Венецианской республики. Завоеватели, торговцы и первые банкиры Европы - Фредерик Лейн

Искусное управление финансами отсрочило действие войны и экономического спада на государственные финансы. Обычный доход вырос примерно до 3,5 миллиона дукатов в год. Как в прошлом, большая часть этого дохода поступала от налогов на потребление и торговлю или из материковых городов. Богатых венецианцев облагали не такими изнурительными налогами, как в прошлом, так как ежегодные прямые налоги составляли всего 500 тысяч дукатов даже в военное время, а после 1620 года их размер снизился до 200 тысяч дукатов. Расходы войны за Градиску частично возмещались выпуском банковских денег через вновь созданный жиробанк. При его создании правительство выделило банку кредит в 500 тысяч дукатов. Эти кредиты, в основном правительственные займы, выросли до миллиона дукатов, не подрывая банковский кредит.

Но деньги, тщетно потраченные на войну за мантуанское наследство, подняли государственный долг банку почти до 3 миллионов дукатов. С такой чрезмерной эмиссией деньги банковского оборота снизились в цене, за них давали всего 20 процентов от таких же сумм наличными. Цена упала с 120 до 97; по номиналу деньги банковского оборота котировались по курсу 120 в «наличной валюте», так как банковские счета хранились в «печатных лирах» и «печатных дукатах», которые стоили на 20 процентов больше, чем лира или дукат в «наличной валюте». В 1640 году, когда, после резкого сокращения государственного долга банку, деньги банковского оборота стали цениться выше номинала (по курсу 122), их понижали до номинала, впервые позволив вкладчикам приобретать деньги банковского оборота, делая вклады наличными. Раньше они могли приобретать вклады только переводом кредитов, полученных от государства. Как только жиробанку позволили свободно принимать депозиты, он исполнил все функции, которые раньше выполнял «Банко делла Пьяцца», отмененный в 1638 году. Тем временем долгосрочный долг, который в 1600 году был почти нулевым, вырос до 8 с лишним миллионов дукатов, а в 30-х годах XVII века «откусывал» по 500 тысяч дукатов из бюджета ежегодно.

Застой в политике

В то время как экономика переживала спад, дух республиканства, который набирал силу из борьбы с иноземными врагами, начал ослабевать. Коалиция «молодых», которая образовалась в 1582 году для обуздания Совета десяти, в 1628 году раскололась в борьбе по тому же вопросу.

Совет десяти стал символизировать концентрацию власти в руках узкого круга олигархов. Среди аристократов рос контраст между богатыми и бедными. Члены Совета десяти, хорошо образованные люди, способные посвятить все время государственным делам и обычно имевшие возможность свободно тратить деньги, происходили из относительно немногих очень богатых семей. Антимонархический дух, росший в Венеции в конце XVI века, делал любую концентрацию власти подозрительной, а высокомерие богачей вызывало враждебность; но власть Совета десяти включала и другие, более сложные вопросы.

Некоторые аристократы ненавидели Совет десяти из-за пыла, с которым его члены подвергали осужденных наказанию, когда они действовали так, словно находились выше закона. Например, кризис 1582 года подогрело одно происшествие. Несколько аристократов отправились на прогулку на Лидо, одевшись иностранцами и взяв с собой аркебузы. Их сопровождали несколько наемников. Когда они встретились с другой группой выехавших на пикник, также с наемниками, один из аристократов перебросился несколькими словами с женщиной, приехавшей с другой группой, что ее спутники сочли оскорблением. В драке, которая произошла потом, были пострадавшие с обеих сторон, хотя больше всего досталось аристократам. Группа, в которой не было представителей знати, заявила в Совет десяти, что на них напали иностранцы, вооруженные аркебузами. Когда аристократы на следующий день пришли жаловаться, что на них напали, члены Совета десяти строго выговорили им за то, что те оделись иностранцами и взяли с собой оружие. В ответ они осудили «тиранию» Совета десяти и попытались изложить свое дело Совету сорока, где ожидали найти своих собратьев-аристократов среднего класса, которые проявили бы к ним сочувствие.

Еще одним поводом для недовольства стала власть, которую забрали в свои руки простолюдины – секретари Совета десяти. Они представляли основу корпуса государственных служащих, которых набирали из «урожденных граждан». В отличие от аристократов, занимавших важные посты, секретарей каждые год или два не перебрасывали с выполнения одной задачи на другую; будучи бюрократами с долгими сроками службы, они стремились повышать власть тех органов, к которым были приданы. Аристократы, которым не нравился Совет десяти, обвиняли секретарей в посягательствах на традиционные функции сената в международных делах и финансах и вторжении в юрисдикцию Совета сорока по уголовным делам.

В 1582 году сопротивление Совету десяти выразилось на Большом совете отказом выбрать «зонту», без которой Совет десяти не мог решать многие дела. Советники и другие представители «внутреннего круга» снова и снова пытались преодолеть сопротивление. Они даже назначили заседание на тот день, когда, как им было известно, не сможет присутствовать самый красноречивый их оппонент, Федериго Бадоэр, так как у него умерла сестра. Сопротивление принесло им очередное поражение. Бадоэр заявил, что никакой «зонты» не нужно, власть Совета десяти необходимо ограничить, международную политику и финансы снова предоставить сенату. Совет же десяти должен ограничиться защитой конституции от подрывной деятельности, особенно криминального насилия, а также шпионажем и контрразведкой, которые считались важными в международных делах. Эти ограничения были введены в 1582–1583 годах; «зонту» отменили и восстановили власть сената в финансовых и международных вопросах.

Восстановление функций сената в международных делах дало Совету десяти возможность усилить свою роль в делах уголовных. Чтобы навязать сенаторам необходимую для них секретность, члены Совета десяти создали специальный комитет, состоявший из трех человек и называемый «государственными инквизиторами». Сначала занятые лишь охраной государственных тайн, эти инквизиторы расширяли сферу своей деятельности, пока под их юрисдикцию не попали все преступления, совершаемые аристократами. И инквизиторы, и Совет десяти руководствовались строгими правилами в вынесении приговора и назначении наказания, но их деятельность была окутана тайной. Обвиняемый не имел возможности увидеть лица обвинителей, нанять адвокатов или узнать во всех подробностях, в чем его обвиняют. Приговоры обжалованию не подлежали, и приговоренных часто казнили с непристойной быстротой. Некоторые вопиющие случаи несправедливости расшатывали доверие к процедуре. Антонио Фоскарини, посол, которого обвинили в продаже государственных тайн, был спешно осужден и казнен. Через несколько месяцев оказалось, что его ложно обвинили, и обвинители лгали. Совет десяти публично признал свою ошибку, восстановив честь, но не жизнь обвиненного. В нескольких других случаях наблюдались разительные контрасты между суровостью наказания, назначенного мелким представителям знати и членам самых влиятельных семей. В кругах беднейших слоев знати росло чувство, что представители олигархии, которая злоупотребляет своей властью, относятся к ним как к низшему классу.

Эти страсти достигли точки кипения в 1628 году и проявились нападками Раньери Дзено на дожа Джованни Корнеро. Этот Корнеро происходил из семьи, которая могла похвастать, что подарила Венеции королевство – Кипр. Оно оказывало услуги папам и королю Франции, и те с готовностью отвечали Корнеро тем же. Корнеро принадлежали к числу «лонги», старейших семей, которые возводили свои родословные к римским трибунам. Члены этой семьи были дожами до 1381 года, но до 1612 года их потеснили у власти представители других семей, которых называли «курти». Такое разделение в рядах богатейших и виднейших семей почти совсем стерлось, и Джованни Корнеро был настолько богат, популярен и авторитетен, что приобрел согласие своих советников и сената на то, чтобы его сыновья одновременно получили церковные приходы и места в сенате – вопреки законам республики.