Книга Кто предавал Россию - Виталий Каравашкин

С другой стороны, подробно описывая обстоятельства его вербовки американской разведкой, он буквально заявляет следующее: «Если бы я не был загнан в угол, если бы не крайние обстоятельства, если бы у меня был путь поменять судьбу, я бы никогда не пошел на контакты с ЦРУ». Как следует из дальнейших слов Ш., под «крайними обстоятельствами» он имел в виду то, что после обращения к американцам о предоставлении ему политического убежища, сотрудники ЦРУ разъяснили ему необходимость доказать преданность США путем передачи совершенно секретной информации. Он был вынужден согласиться и морально был готов к этому опасному шагу. К тому же он рассчитывал на помощь ЦРУ в «обустройстве его жизни в новых условиях».

Поддерживая тайные отношения с американской разведкой, Ш. постоянно испытывал страх. Он требовал от ее представителей обеспечить его безопасность. Как вспоминает офицер ЦРУ О. Эймс, одно время работавший с Ш. и спустя несколько лет завербованный советскими спецслужбами, каждую встречу с ним Ш. начинал с заявления о том, что «с него хватит, он прекращает работу и дезертирует». Требовалось немало усилий, вплоть до окриков, чтоб привести Ш. в «рабочее состояние». О психологическом над ломе Ш. пишет и американская проститутка Дж. Чавез в своей книге, посвященной Ш.: «Что я увидела, представляло собой развалину человеческого существа. Состояние его здоровья было ужасно с психической и физической точки зрения, он пил днем и ночью. Он просыпался среди ночи, вставал и выпивал глоток водки. Трудно было поверить, что он когда-то был таким важным. Он всегда вел жизнь, которая была ложью. Он никогда не доверял никому, даже своей собственной семье. Я знала, что это так, потому что я сама была проституткой».

По мнению одного из бывших советских разведчиков, измена этого «баловня советского режима» — явное свидетельство нравственного кризиса и разложения элиты СССР, начавшейся в середине 70-х гг.

Резидент КГБ, не подчинившийся приказу Центра и продолживший работу по Ш., успешно продолжил карьеру и стал одним из руководителей советской разведки. Председатель КГБ Ю.В. Андропов в беседе с ним признал ошибку руководства страны и свою лично. Это же признание сделал А.А. Громыко, в отношение которого не было сделано никаких «оргвыводов».

Жена Ш. после его бегства была срочно вывезена в СССР, в аэропорту на вопрос американских эмиграционных служб заявила, что покидает США добровольно, без принуждения со стороны советских властей. Она глубоко переживала измену мужа, начала злоупотреблять спиртным, принимала наркотики. В конечном счете, не выдержала одного из психологических кризисов и покончила жизнь самоубийством.

Ш. умер в 1998 г. в своем доме в окрестностях Вашингтона в полном одиночестве. На его похоронах присутствовало несколько сотрудников ЦРУ. Узнав об обстоятельствах смерти Ш., один из американских сенаторов заявил: «Человек, столько сделавший для нас, в конце жизни оказался никому не нужен. Это — позор для Америки!»

Шеин Александр Николаевич, 1955 г. рождения, урож. г. Рубцовска Алтайского края, матрос Военно-Морского Флота СССР.

Окончил среднюю школу. Был судим за хищение. Призван в армию в мае 1973 г. Проходил службу на противолодочном корабле «Сторожевой», имел 13 дисциплинарных взысканий. Наиболее активный пособник заместителя командира корабля по политической части капитана 3-го ранга В.М. Саблина (см. соотв. ст.), организовавшего на «Сторожевом» мятеж. Ш. участвовал в аресте командира А.В. Потульного, насильно удерживал его в изоляции от команды.

Вместе с Ш. В.М. Саблина поддержали лейтенанты В.И. Вавилкин и В.К. Дудник, мичманы В.М. Бородай, В.Г. Величко, А. Гоменчук, В.А. Калиничев, А.Т. Хомяков, старшина А.В. Скиданов, матросы В.Н. Аверин, М.М. Буров, Н.Ф. Саливончик, Г.В. Сахневич.

Все указанные военнослужащие были осуждены военным трибуналом. Ш. был привлечен к судебному разбирательству вместе с В.М. Саблиным. Был осужден на 8 лет лишения свободы.

Шеин Борис Михайлович (?—1634), боярин и воевода.

Ш. начал службу при дворе Бориса Годунова, стал членом Боярской дум» ы, вначале в качестве окольничего, затем — боярина. В 1609–1611 гг. руководил обороной Смоленска от польско-литовских интервентов, которыми командовал сам король Сигизмунд. После падения города оказался в плену, где пробыл восемь лет. По некоторым источникам, в заточении дал клятву никогда не обнажать меча против польского короля.

В 1618 г. Ш. вернулся в Россию вместе с другими высокопоставленными пленными. Занимал различные придвор ные и думские должности. Летом 1632 г. назначен главным воеводой русской армии при походе на Смоленск.

Ш. неудачно начал кампанию — слишком долго и неумело вел войска к Смоленску. Путь в 384 версты занял у него целых четыре месяца. За это время литовский гарнизон был усилен. К тому же в результате медлительности Ш. Россия упустила выгодную для себя политическую ситуацию: война была начата в условиях очередного польского бескоролевья после смерти Сигизмунда III. Теперь же на престол Речи Посполитой был избран Владислав IV, тут же поспешивший на помощь осажденному городу.

После похода к Смоленску Ш. начал обстоятельную подготовку осады (вокруг города были возведены остроги с теплыми избами, вырыты валы). Однако кольцо блокады было с изъянами: в город периодически проникали военные отряды поляков и целые обозы с продовольствием. За все время боевых действий Ш. не предпринял ни одной серьезной попытки решительного штурма. После почти полугодовой подготовки приступа 26 мая 1633 г. он попытался его начать, но подведенный подкоп был взорван крайне неудачно, обрушив град камней на свои же полки.

К концу октября 1633 г. армия Ш. под Смоленском неожиданно была окружена Владиславом. Образовался своеобразный «пирог», где в сердцевине находился несдавшийся Смоленск, вокруг него — деморализованные полки Ш., а в качестве внешнего слоя — свежие силы литовцев и поляков во главе с их молодым королем. На помощь Ш. из Москвы планировали отправить новую армию под командованием князей Д.М. Черкасского и Д.М. Пожарского, но ее не успели собрать.

В феврале 1634 г. Ш. принял решение о капитуляции, не предприняв попытки прорыва. Условия сдачи были унизительными: русских обязали выдать всех нашедших у них приют польских перебежчиков, освободить пленных, при сягнуть, что в течение четырех месяцев не будут служить в русской армии и тем более воевать против поляков и литовцев. В руки врага передавались все знамена, почти вся артиллерия, а также обоз. Русским было разрешено взять только личное оружие и 12 полковых пушек.

19 февраля полки вышли из укрепленного лагеря. Они положили знамена к ногам польских командиров (потом их было «милостиво» разрешено забрать). Ш. и другие воеводы низко кланялись победителям. После этого русская армия, бросившая около двух тысяч больных и раненых, отступила к Москве.

По возвращении Ш. в столицу началось расследование причин поражения. По окончании следствия он был объявлен изменником, виновным в преступном сговоре с поляками, результатом чего явилось поражение русской армии. Аналогичные обвинения были предъявлены окольничему Артемию Измайлову и его сыну Василию, наиболее активно участвовавшим в переговорах с литовцами, предшествовавшим сдаче. Ш. обвинялся также в материальных злоупотреблениях в ходе кампании, приведшей к ослаблению боеспособности армии.