Книга 19-я жена - Дэвид Эберсхоф

Келли встретила нас у двери. Очень хорошенькая и очень спокойная. Когда она разговаривала с Джонни, она говорила с ним как с личностью, а не как с запутавшимся, вышвырнутым из дому ребенком.

— Может, принести тебе что-нибудь поесть? Яблоко или банан?

— После.

Его злые глаза говорили: «Я тебя прикончу за это».

— Директор уже здесь. Она с нетерпением ждет встречи с тобой.

— А я с нетерпением жду, когда смогу сказать ей, чтобы пососала мой…

— Джонни!

— Шучу!

По щекам у него побежали ямочки, как бывает, когда нажмешь кнопку))))))))))))). Он повернулся к Келли:

— Ладно, милочка, полагаю, каждый преступник должен со временем стать заключенным.

Он взял ее за руку, и они пошли прочь по коридору. Янтарный отсвет от старого бронзового канделябра очерчивал их силуэты — две фигуры, удаляющиеся в небесное сияние, словно двое любовников, уходящих в закат на праздничной рекламке сосиски в кукурузной лепешке. Вот и все. Джонни ушел из моей жизни.

Или — почти.

— Джонни! Постой!

Он обернулся.

— Твой нож.

— Что — мой нож?

— Я буду его хранить для тебя.

Я пошел к нему, протягивая руку. Он поколебался, потом вытянул его из штанов. Мы оба глядели на этот нож, с именем его матери, налепленным на рукоятку.

— Мне нужно будет, чтобы ты его мне вернул, — сказал Джонни.

— В один прекрасный день, — ответил я.

— Я хочу сказать, это все, что у меня есть от нее. — Мальчишка толкнул меня в плечо, рванулся ко мне, и мы неловко обнялись. — А теперь вали отсюда, пока мы оба тут не расхныкались, как пара девчонок.

~~~

Сан-Франциско экзаминер

16 марта, 1875 г.

ПРОМЕТЕЙ РАСКОВАННЫЙ[136]

Даже мы не знаем, что сказать. В прошлую пятницу Лев Господа Бога, освеженный крепким сном в стенах тюрьмы Соединенных Штатов, явил переворот в своих чувствах. Он решительно вошел в зал суда, к судье Маккину, чтобы объявить ему: «Сэр, вы правы!» Бригам оплатил судебные издержки, тем самым признав, что Энн Элиза действительно была его женой и ей положены соответствующие алименты.

Надо сказать, что в любой другой части света сие событие оказалось бы ничем не примечательным. Однако оно произошло в Дезерете, и — ах! — какое наслаждение дает нам изысканная ирония происходящего! Приняв золото Бригама и освободив его из темницы, судья Маккин признал Энн Элизу и всех остальных — под номерами от первого до девятнадцатого включительно и далее по счету, — признал всех до одной законными женами Бригама! Тем самым — это для тех читателей, кто еще не понял, — федеральный судья, назначенный лично президентом, признал законное право Мормонов на полигамию.

Ах, чего бы мы не отдали за то, чтобы присутствовать, когда эта новость достигла слуха старого Гранта, похрапывавшего в постели! Как, должно быть, трепетали генеральские усы от его криков! Генерал гневался, отдавались приказы, и в весьма краткое время судья Маккин был удален из суда и заменен юристом с более изощренным пониманием тонкостей этого дела. Вкратце: оригинальные заключения судьи Маккина отменены. Решено, что Бригам Янг ничего не должен Энн Элизе, ибо она никогда не была и не будет его женой. Дело прекращено производством, стороны изгнаны, и — «Клянусь Богом, — кричал генерал бедной миссис Грант, — эти Мормоны меня скоро в гроб вгонят!».

Таков, насколько мы можем судить, конец повести о 19-й жене. Всем — Бог помочь!

Мы встретились онлайн

Было уже позже полуночи, когда я подъехал к «Малибу». Будильник Тома омывал комнату цифровой зеленью. Том спал, собаки тоже — у него по бокам. Обе чуть похрапывали, их губы подрагивали, а дыхание наполняло комнату запахами, отвергнутыми сном. Глядя на Тома с собаками, я почувствовал что-то такое, чего не смог толком распознать, что-то такое нежное, что я испугался, вдруг оно — раз! — и исчезнет, если я задам себе вопрос, что оно значит. Я расшнуровал кроссовки, сбросил джинсы и отвернул одеяло.

Первой зашевелилась Электра и подняла голову. За ней — Джои. И наконец, Том. Все трое поначалу выглядели растерявшимися. Электра узнала меня первой, ее хвост застучал о кровать. Том произнес: «Ох, привет». А Джои подвинулся ко мне и лизнул.

— Думаю, теперь все будет о'кей, — сказал я.

— Ты хочешь сказать — ты его там оставил?

Я его поцеловал — Тома то есть.

— Что же ты собираешься теперь делать?

— Ш-ш-ш, — сказал я. — Спи давай. Это мы обдумаем завтра.

Я обнял Тома. Его тайное белье было таким тонким и прозрачным, что казалось, ты касаешься его торса сквозь воздушную вуаль. На животе рубашки такого белья есть короткая строчка, ее называют меткой пупка: она делается, чтобы напомнить о пище Господней или о чем-то вроде того. Это всего лишь маленькое нитяное тире, и, пока мы с Томом уплывали в сон, я все водил и водил пальцем по этой строчке, как, бывает, машинально водишь пальцем по шраму.

Утром я отправился в контору к Хеберу.

— А я как раз собиралась тебе звонить, — сказала Морин. — Мистер Хебер хочет с тобой увидеться.

— Вообще-то, я пришел увидеться с вами. Хочу извиниться за галиматью, что тогда произнес.

Брови Морин сомкнулись в одну линию. Она размышляла, верит она мне или нет. Затем она пришла к определенному выводу:

— Я знаю: на самом деле ты не имел этого в виду. А теперь давай-ка пойдем повидаем старика.

Морин повела меня по коридору. Прошло больше недели с нашей первой встречи, и она снова только что побывала в салоне красоты: волосы завивались в кольца у самой шеи.

— На улице сегодня будет настоящее пекло, — заметила она. — Надеюсь, Электра где-то в прохладном месте.

Когда мы вошли в кабинет мистера Хебера, он спросил:

— А где же собака? — (Я ему объяснил, но все же не мог решить, действительно ли это его интересует.) — «Малибу-Инн», гостиница? Кажется, неплохое местечко для такой погоды, как сегодня. Так слушай, у меня новости. Потому я и хотел, чтобы ты тут появился. Они пришли по нашей сети.

— Что пришло по вашей сети?

— Все. Месадейл. Пророк. И — самое важное — твоя мама. Летит ТВ-бригада из Нью-Йорка. Они сядут в Лас-Вегасе через час. В Месадейле будут в середине дня.

— Зачем?

— Чтобы сделать репортаж. И как я и думал, это непременно все изменит. Я беседовал с продюсером. Они по-настоящему сочувствуют таким женщинам, как твоя мама, они хотят рассказать эту историю с ее позиции, хотят все правильно изложить. И вот какая очень важная штука: они хотят поговорить с тобой.