Книга Муравечество - Чарли Кауфман

— Кажется, припоминаю, что ей нравилась фотография ботинок для походов «Кин Вояжёр». Она к ним прямо прикипела. Точно?

— Ты удивительная, Диггер. Именно так.

— Ну ладно. Какой цвет?

— Кажется, он называется «вороний / розовый рассвет».

Диггер кивает, делает пару шагов, останавливается.

— Думаю, здесь, — говорит она. — Да.

Она встает на колени, вкапывается садовым совком. Через полметра задевает что-то твердое, снимает с ремня щетку, аккуратно смахивает почву и вытягивает серый металлический ящик.

— Вот, Эмили. Посмотри, подойдут ли.

Эмили открывает ящик и находит пару «Кин Вояжёров», тридцать пятый размер, «вороний / розовый рассвет».

— О боже, — говорит она. — Спасибо!

— Прости, что не новенькие. Если честно, сама удивляюсь.

— Ты шутишь? Это же конец света! Я и на такие не надеялась!

Эмили обхватывает Диггер, крепко обнимает.

— Рада, что смогла помочь, — говорит Диггер. — Передавай привет Одри, ладно?

— Конечно! О, она в них влюбится! Спасибо! Спасибо! Спасибо!

Эмили убегает с ботинками.

Метеоролог делает заметки: «Ботинки для походов „Кин Вояжёр“. Женский тридцать пятый размер. Вороний / розовый рассвет». Переключается на компьютерном экране с Диггер на «Заппос» и заказывает.

Я помню, как пришел заказ! Уверен, это тот самый. Произошла ошибка в учете, у нас кончились ботинки тридцать пятого размера и цвета «вороний/розовый рассвет». Показывалось, что они «в наличии», но на самом деле нет, а «Кин» уже закрыл линейку в этом цвете. С клиентом связались, предложили замену. Он разгневался, угрожал облить нас грязью на «Йелпе»[164], если мы не выполним заказ. «Заппос» были готовы пойти на все, чтобы избежать негативных отзывов на «Йелпе». Нью-гемпширец с мозолями на пятках «исчез» раньше, чем успел выразить свое недовольство. В конце концов мы обнаружили, что последнюю пару украла Генриетта. Ну конечно. Генриетта родилась с синдромом карликовой ноги Хендерсона — Бэгли, из-за чего, вероятно, у нее и началась одержимость обувью. «Кины» вернули, слегка поношенные, а Генриетту в итоге уволили. Она, конечно, обвиняла меня, хоть сама и вызвала это себе на голову. Полагаю, тогда она впервые и поклялась меня убить. Так или иначе, обувь отправили клиенту со всеми извинениями и подарочным рожком. Он оставил на «Йелпе» блестящий отзыв.

Стоп, правда? Разве я добился увольнения Генриетты не за то, что по ее вине уволили меня? С помощью анонимного письма Джеффу Безосу о ее антисемитизме? Могут ли быть верными обе версии истории?

— Нет. Только по одной истории на клиента, — говорит Гипно Боб. — Продолжайте.

— Точно, итак, метеоролог переключает симуляцию на собственную временную арку, смотрит, как сам в пещере заказывает в «Заппос» обувь, получает, пишет отзыв. Ускоряет траекторию, находит место, где коробку «Заппос» доставляют в его пещеру — Юг Олеары Деборд, 41, — смотрит, как летит на самолете, потом идет по полю с GPS в руке, роет яму, кладет металлический ящик и закапывает. Потом, для эксперимента, ищет в своей траектории параметры «лопата» и «рыть». Результаты ошеломляют. Кадр за кадром он роет ямы и опускает серые металлические ящики разных размеров. Он создаст девочку, которую так любит — любит из-за того, что в первый раз увидел девочку, которую так любит, девочкой, которую так любит. Парадокс. И, конечно, зная то, что знает о мире он, метеоролог понимает, что причинно-следственной связи не существует — уж точно не такой, какой ее видит человеческий мозг. Все есть просто потому, что есть. А выбора нет. И все же иллюзия сохраняется. Иллюзия, будто у него есть выбор, зарывать ли ящики. Реальность же в том, что он не может не зарывать.

— Что-то это очень непохоже на вашу книгу, — говорит Гипно Боб, заканчивая сеанс.

— Да, — говорю я, — творчество Инго поразительно тем, что как будто меняется при новых просмотрах. Как и мои старые воспоминания — например, воспоминания о Генриетте.

Гипно Боб кивает, утратив интерес. Пытается продать мне пачку кофейных бобов французской обжарки «Чашка Гипно Боба». Я отказываюсь. Возвращаясь к своим размышлениям, я чувствую душевный подъем. Воспоминание о сюжетной линии метеоролога доказывает, что истинна моя версия фильма, а не доппельгангера. Со своей окрепшей уверенностью я смогу доказать это и миру. Но смогу ли? Гипно Боб, хоть и вежливо, уже мелет бобы. Начинает казаться, что все его гипнотизерское предприятие — только приманка, чтобы развивать кофейную компанию.

Как заинтересовать людей истинной версией фильма? Мне приходит в голову, что способ только один. Диггер будет не единственным диггером. Другими словами, я тоже буду. Диггером.

Глава 65

Я сажусь на следующий же автобус в Сент-Огастин. Если я вновь найду Незримых кукол, то смогу доказать миру (и себе, а то уже начинаю опасаться за свой рассудок), что фильм действительно существует в том виде, о котором говорю я, а не мой дурацкий клон, не говоря уже о том, что мы сэкономим время и усилия в препродакшне ремейка, раз не придется воссоздавать весь мир кукол Незримого. Я объясняю это соседу, которым волею случая вновь оказывается Леви (Хваткий), возвращающийся домой с сезонной работы по написанию клоунских номеров в «Цирке и Саду Большого Яблока». Приятно видеть знакомое лицо, и, хоть в этот раз у меня есть собственное место, мы ненадолго возвращаемся к нашей прежней рассадке — полагаю, из некой ностальгии.

— Еще раз, для ясности: во дворе закопана куча черных? — спрашивает Сладкий.

— Нет, Леви. Во дворе закопаны тысячи афроамериканских кукол. По крайней мере, я в это верю.

— А я думал, это у клоунов шутки дурацкие. Вот уж дурость так дурость.

— Режиссер исследовал идею культурной невидимости.

— Ну, обалдеть можно. Знаешь, а я придумал клоунский номер, когда из ведра вылезает пятьдесят с чем-то клоунов. И прикол в том, что в такое ведро обычно не помещается пятьдесят клоунов. Типа, может, двадцатилитровое, да? А секрет, — шепчет Леви, — в том, что в полу и в дне ведра есть дырка, и клоуны сидят в подвале, и вылезают по одному. Это шутка. Как же они все помещаются в ведро? Секрет в том, что и не помещаются. Понимаешь? Все основано на номере под названием «клоунская машина», он строится на похожем принципе. По сути, в этом номере куча клоунов вылезает из маленькой машины. Но есть нюанс; на самом деле они поднимаются из подвала. В дне машины есть дырка. А это новый взгляд на классическую постановку. И на мой взгляд, даже лучше, потому что ведро еще меньше, чем машина, так что люди удивятся сильнее. Я называю это «клоунское ведро». По-моему, примерно этим и занимался твой цветной приятель-режиссер.

— По-моему, совсем разные вещи, — говорю я.

— Куча клоунов — куча черных, — отвечает он. — Очень похожий прикол.