Книга Лексика русской разведки. История разведки в терминах - Михаил Алексеев

От агентов-наблюдателей, вербовавшихся из местных жителей, требовалось умение четко различать типы кораблей, но именно это достигалось с большим трудом. Некоторые агенты не могли быстро освоить коды условных обозначений при передаче сообщений телеграфом.

Не менее важное значение приобретала засылка разъездных агентов (агентов-маршрутников) из Скандинавских стран в порты Германии (Киль, Свинемюнде, Данциг-Нейфарвассер и др.) для получения данных о дислокации, перемещениях и повреждениях судов, береговой обороне, расположении минных заграждений. Подобную информацию могли передавать датские и шведские рыбаки, часто плававшие вблизи немецкого побережья и заходившие в порты. Часть сведений могла исходить от датской береговой охраны. К сотрудничеству удалось привлечь агентов-резидентов, постоянно проживавших в Киле. Эта система сбора информации о противнике была налажена в основном за несколько месяцев. В дальнейшем происходило неоднократное обновление агентурных сетей за счет создания новых звеньев взамен выбывавших по различным причинам[936].

Если к середине сентября 1914 г. сбор агентурных сведений о немецком флоте постепенно налаживался, то главной проблемой оставалась своевременность передачи разведывательной информации в штаб флота. Так, 16 сентября 1914 г. флаг-капитан по оперативной части штаба командующего Балтийским флотом капитан 1-го ранга А. В. Колчак писал заведующему Особого делопроизводства МГШ капитану 2-го ранга М. И. Дунину-Борковскому: «Важнейшей стороной разведочной деятельности в настоящее время я считаю донесения о движении неприятельских сил, базирующихся, по всем данным, на Киль, в Балтийском море и обратно.

Мы получаем, по-видимому, вполне надежные сведения, но, к сожалению, зачастую они запаздывают, и мы не имеем возможности их использовать. Дело в том, что немцы взяли правилом подходить на вид наших наблюдательных постов и дозорных крейсеров всегда под вечер, часов около 4-х пополудни. От нашей стоянки в Ревеле до выхода из Финского залива около 100 миль, то есть 6 часов хода (16-ти узловым). В силу этого, мы, выйдя немедленно по получении известия о появлении неприятеля, выходим в море ночью и можем что-либо предпринять с рассветом на другой день. Так как ночью плавание без определений и с тралами целой эскадрой крайне рискованно, то практически мы выходим с рассветом на другой день и никого уже не застаем. Держать же все время флот в море мы не можем уже из-за одного этого вопроса. Отсюда Вы усмотрите всю важность своевременно получить извещение о проходе неприятельского флота к Ost-у [Востоку] от Борнголъма, когда мы могли бы своевременно встретить его в северной части Балтики. До 24-го числа прошлого месяца ни одно из больших судов не появлялось у нас, но теперь, надо думать, они будут появляться чаще. По всем данным, они не намерены оперировать в Финском заливе и не ищут боя с нами, а потому надо нам самим встретиться с ними. В силу высказанного прошу Вас, Михаил Иосифович, в первую очередь ускорить и обеспечить всеми мерами передачу сообщений о движении неприятельских судов с датской территории, делая эти сообщения срочными по радио, а не телеграфом»[937].

Замечание Колчака о запаздывании «вполне надежных сведений» принимал и разделял Дунин-Борковский, по словам которого, главная трудность для разведки заключалась «не в объекте, а в сроке». Любые проблемы, связанные со сбором информации, по его мнению, в принципе могли быть решены с помощью наличных средств, но те, что были связаны со своевременной доставкой разведывательных сведений, представлялись неразрешимыми. Единственным оперативным средством связи являлся телеграф, но даже при самых благоприятных обстоятельствах простейшая схема передачи информации по этому каналу выглядела так: с Датского побережья — в Копенгаген, в Петроград и только потом — в штаб Балтийского флота. Все это должно было сопровождаться неизбежной потерей и искажением информации.

Так выглядел идеальный вариант, на практике почти не осуществлявшийся. Во-первых, частая передача телеграфных сообщений из малонаселенных пунктов Дании или Швеции о прохождении одиночных кораблей немецкого флота вызывала естественные подозрения местных властей. Реальным было только оповещение о движении больших групп судов, что случалось намного реже. В этих случаях информация из прибрежных пунктов передавалась по почте или через курьеров и, конечно, тоже запаздывала. Во-вторых, правительства Скандинавских стран с началом войны ввели строгий контроль за отправкой телеграмм за рубеж.

Что же касается Германии, то там использование телеграфа как способа передачи разведывательных сведений по соображениям безопасности практически исключалось. Так, после подачи агентом условной телеграммы «Сейчас получил три письма, здоров», местные власти потребовали от него предъявить эти письма»[938].

«К сожалению, должен заметить, — писал А. В. Колчаку 22 ноября 1914 г. М. И. Дунин-Борковский, — что ежедневное и срочное осведомление относительно востока Балтики почти невыполнимо, и вот по каким причинам:

1. Нет никакой гарантии отправки частных телеграмм из Германии даже в нейтральные страны.

2. Отправляющий неизменно попадает под наблюдение.

3. Наблюдение, таким образом, приходится вести посылкой агентов, что требует несколько дней, даже при посылке их из ближайших мест, что мы и делаем.

4. Для очень частого осведомления потребовалось бы чрезмерное количество агентов, что, как уже сказано, представляет опасность для дела же, но, несмотря на это, если Вы, считаясь со всеми этими соображениями, все-таки найдете необходимым давать такие задания, мы сделаем все возможное в этом направлении. Но я должен предупредить, что если слишком энергичное наблюдение поведет к ликвидации части нашего личного состава агентов, то это может выразиться задержкой представления сведений по новым заданиям, пока не будет найдена замена»[939].

Введенные «Отчетом о деятельности разведывательного отделения Управления генерал-квартирмейстера при Главнокомандующем» с 4 марта 1905 г. по 31 августа того же года[940] названия дальняя разведка, дальний агент не нашли закрепления в разведывательной терминологии и не встречаются в документах Первой мировой войны. Вместо прилагательного дальний (дальняя) появляется определение стратегический (стратегическая) и, как следствие, термины стратегическая агентура, стратегическая разведка.