Книга Стою за правду и за армию! - Михаил Скобелев

Во время движения соединенных отрядов из Мангита в город Китай мне поручено было командовать прикрытием всего обоза – верблюжьего и колесного. Азиаты вообще очень любят нападать на обоз, рассчитывая главным образом на захват добычи (верблюдов, скота, вещей) и на относительную легкость удачи. Защищать же обоз – дело вообще нелегкое и требует от прикрытия, которое обыкновенно бывает довольно незначительное, большой бдительности, сноровки и стойкости. Мне приходилось несколько раз отбивать нападения хивинцев ружейным огнем и даже картечью из орудий. Все попытки неприятеля кончались неудачей, хотя раз им и удалось захватить двух верблюдов и три арбы. Потери в наших войсках за все это время были ничтожны.

При дальнейшем движении отряда к городу Кяту я получил другое назначение – командовать авангардом. Двигаясь во главе Оренбургского и Кавказского отрядов, я с казаками по пятам преследовал отступавшие к своей столице неприятельские полчища. Хивинский арьергард старался портить дорогу, разрушал и жег мосты через арыки… Вообще всеми силами затруднял наше движение. Мне приходилось несколько раз буквально наскакивать на них и мешать им разрушать или жечь мосты, портить дорогу… С поднятыми шашками, с гиком бросались мои казаки на хивинцев, и последние, бросая работу, поспешно отстреливались, садились на коней и улепетывали во всю прыть. Некоторые поломки мы быстро чинили (один мост, впрочем, помню, исправляли целую ночь), и отряд беспрепятственно подвигался вперед. 25 мая я с авангардом подошел к городу Кош-Купырь, который находится верстах в тридцати от Хивы. Заметив, что несколько человек хивинцев зажигают мост с целью не допустить нас войти в город, я с казаками карьером понесся к мосту. Хивинцы бежали к садам и оттуда открыли огонь. Вслед за тем мы подошли почти к самой Хиве и остановились от городских стен верстах в пяти-шести.

Хива – это обыкновенный азиатский город, обнесенный высоким земляным валом, за которым располагалась неприятельская пехота. В некоторых местах выглядывали дула больших орудий, конечно довольно примитивного устройства. Стрельба из таких орудий была для нас почти безвредна. Да вообще, боевым качествам нашего противника нельзя было позавидовать. Повторяю, как военная сила Хива не представляла для нас ничего страшного. Наши потери в эту экспедицию были самые ничтожные, хотя трудов и лишений всем пришлось перенести немало. И в европейских войнах, на культурных театрах войны, борьба с природой, с лишениями, невзгодами часто бывает гораздо страшнее борьбы с противником и его усовершенствованным оружием.

В этом, впрочем, я думаю, вы сами убедились, господа, из опыта настоящей кампании. Сколько у нас больных было после перехода через Балканы, сколько людей расстроило себе здоровье этой бивачной жизнью на снегу, в сырости, на ветру! Всю жизнь будут помнить многие из нас эти не столько боевые, сколько походные, бивачные дни! Ревматизмы, катары, плевриты и проч. и проч. – все эти «награды» раздаются более щедро нашему брату, чем чины и ордена. На Азиатском же театре войны и подавно борьба с природой страшней борьбы с врагом! Нужно много опытности, знания театра войны и различных местных условий… Нужно позаботиться обо всех, по-видимому, мелочах, которые порой играют громадное значение… Нужно предусмотреть всевозможные случайности, различные комбинации, чтобы не попасться впросак, чтобы не погубить правильно и хорошо начатого дела… Однако я отвлекся от своего рассказа.

Итак, отряд расположился бивуаком верстах в шести к северу от Хивы. Веревкин поджидал Туркестанский отряд, который двигался к Хиве с юга и должен был скоро подойти. 26 мая мне поручено было с двумя сотнями продвинуться еще ближе к Хиве и произвести рекогносцировку окрестных городских стен. Двигаясь вперед с цепью наездников по довольно пересеченной местности, я заметил несколько хивинских всадников, разрушавших мост через арык. При нашем появлении они бросили свое дело, поспешно сели на коней и стали уходить, а я со своими казаками преследовал их по пятам. При этом нам пришлось двигаться между двумя садами, обнесенными стенками.

Так проскакали мы с версту. Боясь, чтобы не зарваться и не попасть в засаду, я приказал прекратить преследование и начал медленно отходить к отряду. Неприятельские наездники, подкрепленные густыми конными толпами, видя наше отступление и объясняя его, вероятно, нашей трусостью, стали довольно энергично наседать на моих казаков. Пришлось спешить два взвода и усиленным огнем прикрыть отступление остальных через дефиле. К счастью, в главных силах услышали нашу перестрелку, и нам в подмогу были присланы две сотни, которые помогли моим казакам спокойно отойти назад. Отделались мы очень счастливо и потеряли только трех казаков, хотя хивинцев легло несколько десятков от наших пуль и шашек.

Вернувшись на свой бивуак – в авангард всего отряда – мы с аппетитом поужинали жирной бараниной после хорошей военной прогулки и улеглись спать. Но на следующей день опять пришлось обнажить сабли. Рано утром хивинцы огромной массой – тысяч до полутора (тут был всякий сброд – пешие и конные туркмены, киргизы) – под прикрытием садов тихо обошли бивачное расположение нашего отряда и внезапно ударили на левый фланг, где паслись целые сотни наших верблюдов. Нападение было неожиданно для нас и удачно для противника. Отбив штук 400 верблюдов, хивинцы быстро погнали их к городу.

Услыхав тревогу и пальбу на левом фланге, я посадил две сотни на коней и поскакал с ними и с ракетным станком из авангарда на выстрелы. Через несколько минут мы увидели столбы пыли, сотни бегущих верблюдов и торопливо погонявших их конных хивинцев. «Шашки вон – марш-марш!» – скомандовал я – и последовала обычная картина лихой кавалерийской атаки. Казаки действовали молодцами, и скоро с помощью прибывших еще трех сотен Леонтьева все верблюды были отбиты, а на месте побоища остались сотни две хивинских трупов. Во время преследования нами конных азиатов, угонявших верблюдов, пешие неприятельские стрелки заняли сады и открыли по нам огонь. С прибытием Леонтьева я пустил в атаку свои сотни на эту пехоту, и скоро казаки заставили ее очистить сады и удалиться. Вообще этот денек был для наших казаков очень счастлив и приятен! Казаки лихо работали шашками и потеряли только десять своих товарищей…

В тот же день мне приказано было выдвинуть авангард на новую позицию, еще ближе к городу и вперед версты на две. Сначала я произвел рекогносцировку, выбрал наиболее удобное место, имел довольно сильную перестрелку с хивинскими всадниками и, наконец, вечером перевел на новую позицию свой авангард, который состоял из трех родов оружия. На следующий день Веревкин двинул весь отряд вперед с целью произвести усиленную рекогносцировку ближайших окрестностей города. Наши орудия выехали на позицию и открыли огонь по городу. Хивинцы отвечали нам тоже артиллерийским огнем с городских стен. Наша пехота тоже стреляла по крепости, откуда и к нам летели пули. К вечеру все войска отошли от города и расположились на позиции моего авангарда. Наконец было получено известие о Туркестанском отряде, и 29 мая Кауфман вступил в Хиву с южной стороны. Экспедиция была окончена, враг был смирен и изъявил полную покорность!