Книга Нас звали «смертниками». Исповедь торпедоносца - Михаил Ишков

На моем «Ту-16» на высоте двадцати пяти метров над морем отказал двигатель. Заметно потяжелев, самолет никак не хотел набирать высоту. По всем правилам требовалось слить «балласт» в виде некоторого количества топлива, суммарная масса которого при полной взлетной загрузке практически равна сухой массе самой машины. Почему я, вопреки канонам, не сделал этого, не могу ответить до сих пор, но мое теоретически неверное решение спасло экипаж от верной смерти. С большим трудом мне все же удалось подняться до двух тысяч метров и прийти к своему аэродрому на одном двигателе. Чтобы избежать возможного возгорания, перед заходом на посадку мы открыли сливной кран, закрыть который не удалось по неустановленной причине… Нетрудно догадаться, чем бы закончился полет над морем с пустыми топливными баками, сделай я это сразу же после отказа двигателя. Ведь рассчитывать на спасение, находясь в двух тысячах километрах от берега, не приходилось…

Или вот такой пример, немного более простой. Согласно инструкции полет на «Ту-16» с неисправной или незаправленной кислородной системой был строжайшим образом запрещен даже на малых высотах, исключавших необходимость ее использования. Вроде бы все правильно и не вызывает сомнений…

А если производительности кислородной станции «АКС-75», имевшейся в наличии, хватает лишь для двух самолетов, в то время как в одной эскадрилье таковых насчитывается двенадцать… И кислородная система «Ту-16» – негерметичная. Именно с этим мне и пришлось столкнуться, будучи командиром полка на Камчатке.

Приходилось выкручиваться всеми возможными путями. В бомболюк одного из «Ту-16» вставляли бочки для кислорода, раз в неделю отправляя его на ближайшие аэродромы. Заправился – и домой. Но этого небольшого запаса, к сожалению, не хватало. С другой стороны, перерывы в полетах чреваты снижением боеготовности и аварийностью…

За решением проблемы я обратился к командующему, изложив ему суть сложившейся ситуации.

– Что думаешь делать? – спросил он.

– Считаю единственно возможным выходом продолжать полеты!

– Правильно считаешь…

– Прошу официально подтвердить разрешение.

– Я что, дурнее тебя? – улыбаясь, сказал командующий. – Я тебе разрешаю. Устно. Если что, так и говори, потом будем отбрехиваться. Но учти, если что, ты крайний.

С сыном Виктором

Конечно, с точки зрения командира-летчика, некоторое нарушение инструкций является гораздо меньшим злом, чем вынужденный простой в тренировочных полетах, грозящий некоторой утратой навыков пилотирования. Вот и пришлось мне брать ответственность на себя, допустив нарушение инструкции. Поступали следующим образом: кислородом обеспечивался только командир экипажа, остальным пришлось обходиться без него. Но в один «прекрасный» день высокое начальство узнало об этом. Скандал был грандиозным… Меня даже хотели привлечь к ответственности. Слава богу, обошлось…

И во всех непредвиденных ситуациях мирного времени, и, естественно, при выполнении любого боевого задания летчику приходится столкнуться с не менее опасным противником, чем самая лютая непогода или яростное противодействие противника… Страх – этот коварный враг скрывается внутри каждого человека, до поры до времени не давая о себе знать. Несведущим людям может показаться, что его вообще не существует, но это совсем не так. В самый неподходящий момент он способен, мгновенно вырвавшись наружу, выдавить из сознания все остальные чувства, поэтому свои действия в экстремальной обстановке можно лишь предполагать, да и то с определенной долей вероятности.

Надо честно сказать – бесстрашных людей не бывает. Страх – такое же естественное человеческое чувство, как боль, голод и инстинкт продолжения рода. И если кто-то говорит, что никогда ничего не боялся, можно смело утверждать, что эти слова – всего лишь пустая бравада, не имеющая ничего общего с реальностью. Я не понаслышке знаю, как дрожат коленки во время атаки – жить ведь хочется. Вопрос в другом – смог ты преодолеть свой страх или нет.

Ведь даже в мирном небе каждый полет связан с опасностью и риском. Отказ техники, неожиданно усложнившиеся погодные условия и, в конце концов, случайная человеческая ошибка, от которой, увы, никто не застрахован, в самое неожиданное время могут поставить экипаж на грань между жизнью и смертью. Я не знаю ни одного летчика, карьера которого обошлась без подобных происшествий.

В военное же время все многократно тяжелее. К вышеперечисленным факторам риска добавляется самый опасный – противодействие противника, такого же человека, как и ты, точно так же желающего сохранить свою жизнь и точно так же идущего в бой, повинуясь солдатскому долгу. Его, как и тебя, ждут дома любимые и любящие люди, письма которых он, как и ты, с трепетом распечатывает в своей землянке. В этом отношении равны воины всех армий мира.

Но даже самый крепкий и закаленный человек может сломаться в определенной ситуации, и никто не застрахован от этого. Ведь в процессе жизни человеческий организм и его нервная система необратимо изнашиваются, чем больше стрессов и испытаний, тем быстрее. Невозможно предвидеть, когда их возможности, кажущиеся в молодости безграничными, окончательно исчерпаются. В одном из учебных полетов «Ту-14Т» начальника летной инспекции авиации Северного флота, имевшего перерыв в полетах около месяца, при заходе на посадку попал в снежный заряд и рухнул, не долетев до взлетно-посадочной полосы, пропахал землю брюхом и замер в пяти метрах от большого пня. Слава богу, все остались живы, но сидевший в штурманской кабине Герой Советского Союза подполковник Геннадий Писарев был настолько потрясен пережитым, что больше не смог заставить себя подняться в воздух…

Парад в Москве, посвященный 60-летию Победы. 13-й слева в первом ряду – Михаил Шишков

Что до меня, то мне нечего жаловаться. Судьба была ко мне благосклонна, позволив оставаться на летной работе в течение тридцати семи лет. За это время через мои руки прошло двадцать с лишним типов крылатых машин, каждая из которых имела свой неповторимый характер, на первых порах заставлявший меня держаться с ней на «вы». И лишь постепенно самолет открывал мне свою душу, становясь близким и родным, как старый добрый товарищ.

Конечно, с приобретением опыта адаптация к новой машине проходит все легче и легче. Но расслабляться и почивать на лаврах чревато самыми худшими последствиями. Авиация не терпит халатного отношения к себе и неизбежно накажет возгордившегося пилота. И вообще, каких бы успехов ты ни достиг, всегда нужно помнить: предела совершенству не существует. Всегда есть летчики гораздо лучше тебя, у которых стоит поучиться.

Нельзя впадать и в другую крайность, бездумно и слепо преклоняясь перед кем бы то ни было, пусть даже самым авторитетным и уважаемым. В далеком детстве над моим столом висел портрет Чкалова, наверное, самого прославленного из плеяды героев-авиаторов того времени. Он был для меня не мифическим божеством, а достойным подражания примером. Его успехи и достижения пробуждали во мне желание стать таким же, как он, а может быть, даже и лучше. Это отношение я перенес и во взрослую жизнь, когда, выслушав советы и пояснения бывалых летчиков, всегда критически осмыслял полученную информацию, лишь после этого принимая окончательное решение…