Книга Сотворение мира - Гор Видал

В Китае, как и в Индии, каждое государство имеет зерновые запасы. Когда зерна не хватает, резервы продаются с минимальной прибылью. Во время его избытка на рынке зерно скупают. Государство также запасает оружие, сельскохозяйственные орудия, ткани, телеги, быков и лошадей на случай трудного — то есть «интересного» — времени. Не секрет, что в Лу сейчас не хватает всего, в том числе монет, которые к тому же не слишком тонко обрезали.

Когда я на цыпочках недоверчиво приблизился к Кан-наню, ссутулив плечи и кивая головой в наигранном унижении — обычный способ подхода к высокому лицу, — он жестом велел сесть рядом на низкий табурет.

— Уважаемый гость, я молюсь, чтобы ваши дни не оказались испорчены в этом недостойном городе.

Подобным образом китайцы могут выражаться часами. К счастью, Кан-нань никогда не растягивал эти ни к чему не обязывающие любезности, обычно он был слишком занят. Сродни Дарию, то есть Дарию-торгашу, а не Дарию — Великому Царю.

— Вы виделись с Конфуцием четыре раза. — Я кивнул, ничуть не удивившись, что за мной следили. — Его неоднократно принимал Ай-гун, что весьма нас устраивает.

— Но вы его не приняли, почтенный повелитель.

Я в виде утверждения задал вопрос — расхожее персидское искусство, еще не известное в Китае.

— Война.

Кан-нань указал на чиновников за соседним длинным столом. Это означало, что он лично еще не беседовал с Конфуцием.

— У меня сложилось впечатление, что он думает, будто вы вызвали его, чтобы использовать.

— У меня сложилось такое же впечатление.

Кан-нань говорил с важным видом — верный признак, что он шутит. За три года в Лу я так продвинулся, что научился читать по его лицу с величайшей легкостью. Под конец мы редко обменивались словами. Не было необходимости, мы и так прекрасно понимали друг друга. И меня с самого начала приучали к мысли, что мне придется серьезно поработать, чтобы вырваться из этой прелестной клетки.

Я доложил. Я повторил все представляющие интерес высказывания Конфуция и почти все, что говорил Фань Чи касательно Учителя. Когда я закончил, диктатор сказал:

— Вы должны вызвать его интерес.

— Я не уверен, что это возможно.

Тут я непозволительным образом улыбнулся. В присутствии старшего придворный должен держаться робко и настороженно — не самая трудная задача при любом из переменчивых в своих пристрастиях китайских дворов.

Со стороны Чжоуской династии это было гениально — умерить разрушительную человеческую природу путем замысловатых ритуалов, церемоний, этикета и музыки. При дворе нужно знать и выполнять триста правил основного ритуала. Коврик, на котором сидишь, не должен иметь складок, постельное белье должно быть ровно в полтора раза длиннее спящего, нельзя упоминать настоящие имена недавно умерших и так далее. В дополнение к тремстам основным правилам истинно благородный муж должен также знать, уметь исполнять и постоянно пользоваться тремя тысячами малых правил. Провести время с китайским благородным мужем, по-настоящему пунктуально выполняющим предписания, — весьма непростое дело для иностранца. Ваш партнер будет делать таинственные жесты руками, возводить очи к небесам, опускать их к земле, вращать глазами из стороны в сторону, шептать молитвы. Он будет бросаться вам на помощь, когда никакая помощь не требуется, и предоставлять вам самому беспомощно барахтаться, когда его помощь весьма необходима. Так и молчание диктатора, его загадочная мимика, использование и неиспользование лицевых мышц были просто частью кодекса благородного мужа, чуть измененного для иностранца. Однако когда сильные мира сего собираются вместе — где бы то ни происходило на земле, — они стараются обходиться без условностей, соблюдаемых при появлении на людях. В частной жизни Дарий всегда плевал на пол и хохотал, как солдат.

— Вы должны вызвать его интерес.

Так Кан-нань приказал мне непосредственно шпионить за Конфуцием.

— И какие темы мне следует затронуть, чтобы… чтобы вызвать его интерес?

Так я принял поручение.

— Вы внук божественного мудреца. Его заинтересует это. — Перечислив долгий и нудный список так называемых интересных тем, барон приступил к сути: — Его очень интересует Ци, как и меня. Надеюсь, очень скоро мы получим оттуда не совсем обычные вести. Когда они придут, не представляю, какова будет его реакция. Ведь он близок к Цзянь-гуну. Он часто бывал в обществе коменданта Би…

— Изменника! — Я был должным образом возмущен.

— Называя вещи своими именами — да. Мне также известно, что комендант предлагал Конфуцию стать главным министром в Лу, если тот поможет ему предать свою родину.

Впервые я действительно заинтересовался:

— И Конфуций согласился?

— Вот это вам и нужно выяснить. Определенно комендант упирал на возвращение, как он это называет, всей власти правителю Лу, который, как мы знаем, не утратил ни крупицы истинной власти, данной ему его небесными предками.

Утверждение, что потомственный монарх обладает всей полнотой власти, является основой тридцати трех сотен ритуальных обычаев. Все, что диктатор делал, он делал от имени Ай-гуна.

— Это и стало причиной войны? Восстановление, как они это ложно называют, власти гуна?

— Да. Комендант убедил Цзянь-гуна, что настало время напасть. Естественно, Ци хотело бы уничтожить нас и поглотить. Однако более года назад Конфуций пересек Желтую реку и поселился в Вэй. Не знаю зачем. А хотел бы узнать. Поссорился с комендантом, как обычно ссорится со всеми? Или это была уловка, чтобы мы подумали, будто он не имеет отношения к нашим врагам в Ци и недавней войне?

Я никогда не слышал от диктатора таких прямых речей. И ответил с той же прямотой:

— Вы думаете, Конфуций — тайный агент коменданта?

— Или Цзянь-гуна. Теперь, даже если бы и был, это уже не имеет значения, — диктатор посмотрел мне в глаза, чего китайский благородный муж никогда не позволяет себе, — потому что его ученики и последователи занимают все важные должности во всех министерствах нашего правительства. Мой лучший полководец — истый конфуцианец. Ваш лучший друг и мой второй управляющий Фань Чи отдаст жизнь за своего учителя. Вы меня понимаете?

— Да, почтенный повелитель.

Кан-нань опасался, что конфуцианцы в его собственном правительстве в сочетании с силами Цзянь-гуна могут привести его к падению, особенно теперь, когда на вторую войну не было средств. Диктатор вернул Конфуция в Лу не только чтобы присматривать за ним, он хотел нейтрализовать его в случае новой войны. В каком-то смысле я был для диктатора идеальным агентом. Варвар, я не зависел ни от кого, кроме него самого, ведь только он один мог отправить меня домой. Хотя он доверял мне не больше, чем я ему, в этом деле ни у меня, ни у него большого выбора не оставалось. Я воспринял поручение, как милость судьбы. Заинтересовать Конфуция своей особой — не самая простая задача, поскольку мир за пределами четырех морей не волновал китайцев.