Книга Шаман - Ной Гордон

В сарае не вытирали пыль и не подметали уже несколько лет. Все углы затянуло паутиной, но Шаман не обратил на это внимания. Он устремился к тому месту в стене, где выпирала одна из досок, но, когда он нажал на нее, она не сдвинулась с места. Доска оказалась довольно любопытной, потому что когда он попытался так же сдвинуть остальные, они легко поддались.

Он будто заглянул во внезапно открывшуюся перед ним пещеру. В сарае было слишком темно, его освещала лишь луна, заглядывая в крошечное, покрытое пылью окошко. Он распахнул двери сарая настежь, но света все еще было недостаточно. Тогда он взял фонарь, в котором плескались остатки масла, и зажег его.

Дрожащий свет фонаря проник в тайную комнату.

Шаман пробрался внутрь. Отец содержал тайник в чистоте. Там даже были тарелка, чашка и старое, аккуратно свернутое одеяло, которому, как помнил Шаман, было уже много лет. Места в комнатушке было совсем мало, а Шаман был ростом не ниже своего отца.

Да и беглые рабы не были низкорослыми.

Он потушил фонарь, и в тайнике стало совсем темно. Он попытался представить, в какой стороне находится выход, и понял, что весь мир, оставшийся снаружи — это заливающийся лаем пес, который охотится за ним. И что ему, по сути, необходимо выбрать, хочет он жить жизнью домашнего животного или дикого.

Шаман выполз из тайника. Он взял старый коричневый свитер, сохранивший запах отца, и надел его, хотя снаружи было тепло.

Все это время, думал он, все эти годы, когда они с Алексом жили в этом доме, ссорились и дрались, следовали лишь собственным желаниям и капризам, их отец хранил невероятную тайну, ни с кем не деля тяжесть этой ноши. Теперь Шаман чувствовал острую потребность поговорить с Робом Джеем, научиться у него чему-то еще, задать ему множество вопросов, показать ему свою любовь и выразить восхищение. В своей комнате в больнице он не сдержал слез, когда получил телеграмму, извещающую о смерти отца. Но тут же взял себя в руки и поспешил сесть на поезд, а после — стоически перенес панихиду по отцу, только лишь ради своей матери. Теперь он прижался спиной к стене, усевшись на грязном полу, как ребенок, и дал волю чувствам, зная, что уже никто не ответит на его зов.

60

Ребенок с крупом

Им повезло. Больше никто не заболел тифозной лихорадкой в Холден-Кроссинге. Прошло уже две недели, но и у Тильды Сноу не появилось никакой сыпи. Ее жар довольно быстро спал, не было ни кровотечений, ни кровянистых выделений из кишечника. Совсем скоро Шаман, проезжая мимо фермы Сноу, увидел, что она уже встала и вышла во двор, чтобы покормить свиней.

— Должно быть, это просто тяжелый грипп, но она уже переболела, — сказал он ее мужу. Если бы Сноу надумал заплатить ему за лечение жены, Шаман принял бы деньги, но вместо этого фермер отдал ему пару жирных гусей, которых забил, ощипал и выпотрошил специально для того, чтобы подарить их доктору.

— Что-то опять меня старая грыжа беспокоит, — пожаловался Сноу.

— Позвольте мне осмотреть вас.

— Не хотелось бы слечь, мне ведь надо первый урожай пшеницы собирать.

— Когда вы закончите с урожаем? Недель через шесть?

— Где-то так.

— Тогда и приезжайте ко мне на осмотр.

— Ты что же, надумал остаться?

— Да, — с усмешкой ответил он; вот так, легко и непринужденно он принял решение, сам того не заметив.

Он отдал гусей матери и предложил пригласить на обед Лилиан Гайгер с сыновьями. Но Сара возразила, что для Лилиан сейчас не самое подходящее время ходить по гостям, а потому предложила съесть птиц самим, разделив трапезу лишь со своими работниками.

Тем же вечером Шаман написал письма Барни Мак-Говану и Лестеру Бервину, в которых поблагодарил их за все, чему они научили его в медицинской школе, и сообщил, что вынужден отказаться от своей должности в их больнице, поскольку намерен продолжить дело своего отца в Холден-Кроссинге. Он также написал в Рок-Айленд Тобиасу Барру, чтобы поблагодарить его за то, что тот по средам лечил жителей Холден-Кроссинга. Шаман известил его, что с этого дня сам займет место отца и попросил представить его медицинскому обществу округа Рок-Айленд.

Покончив с письмами, Шаман сразу же сообщил о своем решении матери. Испытав радость и облегчение оттого, что не останется одна, мама подошла к сыну и поцеловала в щеку.

— Расскажу женщинам в церкви, — пообещала она. Шаман улыбнулся, поняв, что больше ни в каких объявлениях о том, что он станет местным врачом, не нуждается.

Они сели за стол и обсудили планы на будущее. Он займет амбулаторию и сарай, в которых раньше работал отец. В утренние часы он будет вести прием пациентов в амбулатории, а во второй половине дня станет выезжать по вызовам к больным домой. Цену за свои услуги он оставит прежней, какая была при его отце — она не была обременительной для пациентов, да и их в обиде не оставляла.

Он уже продумал пути решения проблем на ферме и поделился ими с Сарой. Выслушав сына, она одобрительно кивнула.

Следующим утром он отправился в лачугу Олдена, где за чашкой отвратительного кофе сообщил ему о том, что они с матерью решили сократить поголовье стада.

Олден внимательно выслушал Шамана, не сводя с него пристального взгляда, пока тот попивал кофе и курил трубку.

— Ты сам-то понимаешь, чего творишь? Да ты знаешь, сколько шерсть будет стоить, пока война идет? Ежели от земли откажешься, доход будет даже меньше, чем сейчас!

Шаман кивнул.

— Мы с мамой рассудили так: если мы не сделаем этого, то единственным выходом станет расширение нашего дела, а для этого нужно больше работников и сил; мы с этим просто не справимся. Я умею лечить, но не умею разводить овец. И все же представить себе не могу ферму Коулов без овец. Поэтому мы бы хотели, чтобы ты выбрал из стада тех овец, которые дают больше всего шерсти, и мы будем ухаживать за ними. Мы будем отбраковывать стадо каждый год, продавать только лучшую шерсть, и за счет этого сможем поднять цены на нее. Будем держать лишь то количество овец, с которым вы с Дагом сможете управиться.

Глаза Олдена заблестели.

— Вот это чудесное решение! — воскликнул он и подлил Шаману еще немного своего ужасного кофе.

Иногда Шаману было нелегко читать дневник отца — мысли и чувства Роба Джея переполняла боль. Случалось так, что он забрасывал чтение на целую неделю, но всегда возвращался к нему, потому что эти страницы были его единственной связью с отцом. Когда он дочитает дневник до самого конца, у него не останется ничего, кроме воспоминаний.

Это было довольно необычное лето. Июнь выдался дождливым. Посевы взошли рано. Пошли в рост фруктовые деревья, набрали силу леса. Резко увеличилось количество кроликов и зайцев. Теперь эти вездесущие животные щипали травку почти у самого дома, а также поедали салат-латук и цветы, которые высаживала в огороде Сара Коул. Поля полнились травой, которая уже начинала гнить, однако из-за влаги нельзя было приниматься за сенокос. Над лугом вился целый рой насекомых, которые кусали и пили кровь из людей и домашних животных.