Книга Гражданская война. Генеральная репетиция демократии - Алексей Щербаков

Теоретически такой поход был рискованным, но вполне возможным. Красноармейцам надо было только дойти до места, причем по территории, где англичан, мягко говоря, не слишком любили. То есть к красным присоединилось бы множество добровольцев, не говоря уже о снабжении.

А в Индии полыхнуло бы так… Мало бы «сагибам» не показалось[154].

Эти действия тоже способствовали изменению английской политики. Потому как тогда совершенно не понимали, что еще можно ожидать от большевиков.

В начале 1921 года красные начали постепенно выводить свои немногочисленные войска назад.

В этих увлекательных персидских играх большую роль сыграл знакомый нам Я. Г. Блюмкин, который к тому времени был прощен большевиками.

…С персидским походом связаны два эпизода из истории литературы. Вместе с красноармейцами увязался поэт Велимир Хлебников, который получил в Персии от местных прозвище «урус дервиш» (русский дервиш). Второй эпизод — это знаменитая мистификация Сергея Есенина, цикл стихов «Персидские мотивы». В Персии поэт никогда не был, стихотворения написал под впечатлением пребывания в Баку. Но почему все современники поверили? Потому что Есенин вполне мог попасть в Иран, если б очень захотел…

Суровые финские парни

После Второй мировой войны о Финляндии у нас принято говорить либо хорошо, либо ничего. Перемена общественного строя ничего не изменила, разве что прибавилось либерального скулежа про маленькую, но гордую Финляндию, на которую в 1939 году подло напали злобные коммунисты. Да и вранья прибавилось. Но я, по свойственному мне цинизму, излагаю факты.

…Для начала стоит вспомнить, чем являлось в Российской империи Княжество Финляндское. Это было, по сути, государство в государстве. У него была собственная валюта и некоторое собственное самоуправление. Финские солдаты имели право служить на своей территории. Впрочем, те, кто желал, могли служить где угодно — чем, кстати, и воспользовался будущий маршал Маннергейм.

Российские законы работали на территории Финляндии как-то криво. Так что там существовало огромное количество разнообразных социалистов, и они по мере сил помогали русским товарищам. Прибавьте сюда Балтийский флот, основные силы которого всю войну простояли в Гельсинфорсе и особо не воевали. Матросы, придерживавшиеся анархо-коммунистических взглядов, тоже добавляли колорита.

С другой стороны, имелись и правые националисты, которых активно поддерживала Швеция, а впоследствии и Германия. В Финляндии существовала шведская диаспора — не слишком многочисленная, но влиятельная. В нее входили в основном представители элиты — которые, кстати, традиционно считали финнов быдлом. Тот же Карл Густав Маннергейм по национальности был шведом и до 1917 года по-фински не знал ни слова.

Все время, пока у власти находилось Временное правительство, между ним и финнами шли разборки на тему: «а сколько суверенитета нам надо». Гельсинфорс от Питера находится недалеко, так что в финской столице очень хорошо представляли, куда все катится. Поэтому обе стороны (красные и националисты) спешно наращивали силы, в том числе создавая вооруженные отряды.

К октябрю 1917 года в Финляндии имелось два крупных вооруженных формирования. С одной стороны — Красная Гвардия, с другой — шюцкор (охранные отряды), сторонники националистов. Впоследствии, по ассоциации с российскими событиями, их стали называть белофиннами, хотя они были настроены не проимперски, а совсем даже наоборот. Впрочем, левые тоже тянули на независимость — хотя, разумеется, они выступали за социалистическую Финляндию и за братский союз с русским пролетариатом. Поэтому в Социал-демократической партии Финляндии люди, близкие по взглядам к большевикам, уживались с более умеренными товарищами.

Веселье началось в октябре. На состоявшихся выборах в Сейм победили правые. В ответ, под впечатлением Октябрьского переворота, 13 ноября по новому стилю в стране началась всеобщая забастовка. Центром ее стал промышленный Гельсинфорс, где имелось много рабочих. Требования забастовщиков были как экономические (а какие могут быть экономические требования у рабочих), так и политические — финский вариант лозунга: «Вся власть Советам!»

Забастовкой дело не ограничилась. Красная Гвардия стала брать под контроль вокзалы, телефонные станции и все прочее, что полагается.

Однако на этот раз закончилось мирно. Сейм выполнил главное тогдашнее требование пролетариев всех стран — закон о восьмичасовом рабочем дне, плюс кое-что еще. В ответ Центральный революционный совет призвал рабочих прекратить забастовку.

6 декабря сейм провозгласил Финляндию независимым государством.

В Петрограде с этим согласились. 31 декабря Ленин подписал «Постановление Совета Народных Комиссаров о признании независимости Финляндской Республики». В документе говорилось:

«В ответ на обращение Финляндского Правительства о признании независимости Финляндской Республики Совет Народных Комиссаров в полном согласии с принципами права наций на самоопределение постановляет:

Войти в Центральный Исполнительный комитет с предложением: а) признать государственную независимость Финляндской Республики и б) организовать, по соглашению с Финляндским Правительством, особую Комиссию из представителей обеих сторон для разработки тех практических мероприятий, которые вытекают из отделения Финляндии от России».

Может возникнуть вопрос: почему Финляндию Ленин признал, а Украину — нет? Но это уже политика. Украинская Верховная Рада имела очень слабое влияние. С финским сеймом дело обстояло не так.

К тому же уже 10 января начались столкновения между Красной Гвардией и шюцкором. Зная большевиков, трудно поверить, что они тут были ни при чем. Было сформировано параллельное правительство — Совет народных уполномоченных (СНУ).

12 января во главе шюцкора стал Карл Густав Маннергейм.

И началась гражданская война. На стороне красных был юг Финляндии, где находились основные промышленные центры. За белофиннов (уж примем этот термин) выступил Север и центральная часть страны.

И вот тут-то проявилась еще одна закономерность всех гражданских войн. В них побеждает тот, кто идет до конца. А СНУ действовал достаточно вяло — как в деле социальных реформ, так и в чисто военном плане. Тем более что белофиннов стали откровенно поддерживать дождавшиеся своего часа шведы. Причем они начали нападать и на русские части.

«15 февраля 1918 года к острову Аланд подошел отряд шведских кораблей. Шведы предъявили русским войскам ультиматум — до 6 часов утра 18 февраля эвакуировать с Аланда все русские войска на шведских судах в Ревель. Все военное имущество оставить на месте, за исключением "одной винтовки на человека". Вмешательство русского консула в Швеции Вацлава Воровского не помогло. В конце концов военное имущество пришлось отдать шведам и белофиннам. Особую ценность в этом плане представляли береговые батареи Або-Аландской позиции».