Книга От хлора и фосгена до «Новичка». История советского химического оружия - Лев Федоров

Происходили и события в сфере химического разоружения.

В начале года армия оправилась от поражения, связанного с перехватом инициативы конвенциальным комитетом, и перешла в контрнаступление. Армии удалось организовать издание распоряжения правительства России от 12 февраля о первоочередных работах в области химического разоружения [912]. Так армия стала государственным заказчиком работ по химическому разоружению, в том числе в таких важнейших (и далеких от компетенции армии) вопросах, как выбор технологий уничтожения химоружия, разработка проектных документов на объекты для его ликвидации, строительство природоохранных сооружений и т. д. Отменен этот принцип был лишь в 2000 г.

В марте экологические активисты провели в Нижнем Новгороде конференцию «Социально-экологические аспекты уничтожения химического оружия» [855]. В решениях сообщества, предпринявшего спор с властями уже не в поле возле Чапаевска, а в конференц-зале, ставились вопросы более гуманной организации химического разоружения. Затрагивались аспекты экологизации всего процесса химического разоружения, и в первую очередь те, которыми государство так и не стало заниматься, — преодоления последствий подготовки к химической войне. Была подтверждена необходимость рассекречивания данных о производстве, испытаниях, хранении и уничтожении химоружия, с тем чтобы они стали доступными специалистам, общественности и прессе. Власти страны того обращения экологической общественности не расслышали [947].

В августе была создана комиссия по поиску мест будущего уничтожения химоружия и определен порядок ее деятельности [913]. Вопрос о включении представителей общественности не вставал. Зато правой и левой рукой главы комиссии стали химические генералы — С. В. Петров и А. Д. Кунцевич, оба с правом подписи необходимых документов и оба без каких-либо обязательств использовать экологические соображения как важнейший критерий при выборе мест уничтожения (этот критерий просто не был ими включен в правительственные документы). Дело то кончилось ничем.

В ноябре генерал С. В. Петров сообщил [20], что на заводе ликвидации химоружия в Чапаевске, закрытом по требованию жителей [812], будто бы «было предусмотрено две стадии — детоксикация и утилизация продуктов дегазации». То была ложь. На самом деле комиссия Госкомприроды, назначенная для экологической экспертизы завода, обнаружила [901], что реакционные массы после детоксикации ФОВ (а в случае зомана и V-газа образуются продукты I класса опасности [780]) не планировалось уничтожать на месте. Для снижения токсичности их планировалось разбавлять промышленными стоками и в ж/д цистернах отвозить «на дальнейшую переработку» в Чувашию.

В декабре в экологической комиссии Совета безопасности РФ был рассмотрен вопрос об экологической стороне будущего уничтожения химоружия России [664]. Генерал С. В. Петров сообщил, что «существует проблема десяти регионов бывшего Советского Союза, где производилось уничтожение химического оружия». В представленной справке рабочая группа из известных в секретном военно-химическом подполье лиц во главе с А. С. Ивановым (члены группы В. К. Новиков, Б. Н. Алексеев, Л. В. Асланян, Н. И. Калинина, В. В. Шелученко и др.) сообщила, что на складе в Речице (Почепе) будто бы хранилось 16,8 % всех ОВ страны (на самом деле — 18,8 %). В целом были представлены данные о хранении на складах лишь 98 % запасов ОВ. Участники заседания не заметили отсутствия 800 т токсичнейших ФОВ. При публикации материалов заседания цифровые данные из них были выброшены [664]. Между тем это были те самые пресловутые 2 % запасов ОВ, которые США и СССР скрывали — до подписания конвенции — друг от друга в рамках исполнения Вайомингского меморандума [828]. Про сокрытие той информации не до, а после подписания конвенции, к тому же не от США, а от Совета безопасности России речи в Вайомингском меморандуме не было.

В 1993 г. состояние безопасности складов химоружия проверила комиссия во главе с химическим полковником А. Д. Горбовским. Как именно проверяла, нетрудно оценить, если учесть, что наш полковник свято уверен, что «самый восточный объект — в Челябинской области» [844]. Между тем в названной им области России химоружие официально не объявлялось, а самый восточный объект химоружия находился в Курганской обл. Так что неясно, куда именно ездил полковник во главе комиссии. Если ездил.

В 1993 г. в России будто бы была осуществлена имитация подземного ядерного взрыва для уничтожения химоружия. Со слов генерала А. Д. Кунцевича, вместо ядерной будто бы была использована обычная взрывчатка, а ОВ (зарин и иприт) были настоящие [846]. Скорее всего, никакой штольни никто не сооружал, потому что на военно-химическом полигоне в Шиханах это невозможно — не та «геологическая структура».

Расчет с прошлым реализовывался в 1993 г. по-разному.

В США в 1993 г. был решен вопрос о старом химоружии, причем без конфликтов с обществом. В ноябре 1993 г. армия представила обществу доклад с подробным описанием 215 мест, где в годы подготовки к химической войне осуществлялись операции по производству, испытанию, хранению и уничтожению химоружия [757].

В докладе были описаны 34 точки в 20 штатах США, которые ныне уже не используются армией, авиацией и флотом для своих целей и возвращены государству. Среди них упоминался военно-химический полигон, который в 1918 г. действовал на территории столицы США г. Вашингтона. Описаны также и 48 точек в 28 штатах, которые ныне используются армией в нехимических целях. В докладе были названы также серьезные суммы, которые предполагалось использовать при реабилитации этих территорий.

А еще в том же 1993 г. армия США доложила обществу обо всех случаях утечки ОВ из химических боеприпасов за последние 11 лет [650]. Всего в 1982–1992 гг. случилось 1471 событие такого рода. Назовем основные: 907 утечек зарина из реактивных снарядов M55 к пусковой установке М91, 273 утечки иприта, зарина и V-газа из 155-мм артснарядов, 141 утечка иприта, зарина и V-газа из емкостей для хранения ОВ, 46 утечек зарина из 750-фунтовых авиахимбомб MC-1.

В России в 1993 г. события развивались иначе. Химический полковник В. К. Соловьев объявил, что за 33 года службы в армии он «впервые слышит» о существовании военно-химического полигона на территории Москвы. Генерал А. Д. Кунцевич послал в г. Новочебоксарск комиссию во главе с полковником В. П. Зубрилиным для «поиска» V-газа в окружающей среде города. Искать собрались без использования инструментальных методов. Токсичные продукты трансформации V-газа в окружающей среде искать не собирались. Реабилитация территории и здоровье людей комиссию тоже не интересовали. V-газ «не нашли». В свою очередь, парламент Чувашии образовал комиссию по комплексной оценке влияния производств ОВ на «Химпроме» на здоровье людей и состояние территории [872]. Однако вновь образованная вскоре исполнительная власть Чувашии и юрист, ее возглавляющий, не поддержали эту инициативу. Дело то закончилось ничем.

В 1993 г. химоружие продолжало напоминать о себе.

В марте в Москве предполагалось осуществить выкуривание с помощью хлорпикрина вышедших из-под контроля президента России парламентариев с места их работы.

В 1993 г. было, наконец, официально сообщено о мощном пожаре, который случился на заводе химоружия в Чувашии еще в 1974 г. И даже названа причина [868]. О судьбе ядовитого могильника не сообщалось.