Книга Повседневная жизнь Москвы в Сталинскую эпоху 1920-1930-е годы - Георгий Андреевский

Свобода экономическая подразумевает свободу личную, следствием чего и является национализм, как стремление ограничить число едоков у своей кормушки.

В отстаивании интересов национальных меньшинств наиболее распространенным является довод о том, что той или иной национальности свойственно занимать ту или иную «нишу» в жизни общества.

Цыгане, например, поют и пляшут, айсоры чистят ботинки, корейцы разводят овощи, китайцы стирают белье и т. д. Все это верно, хотя и запирать народы в какой бы то ни было нише тоже нельзя. Нельзя также позволять национальному меньшинству занимать руководящие должности в органах государственной безопасности, банках, средствах массовой информации, иначе коренная, странообразующая нация сможет утратить контроль над страной, что вызовет недовольство населения и его неуверенность в завтрашнем дне, да и не только это.

Сторонники безудержного расширения прав человека считают, что самым справедливым устройством государства является такое, когда все живущие в нем нации свободно соревнуются и побеждают те, которые окажутся сильнее. С точки зрения естественного отбора такой взгляд является безусловно правильным, но не грех спросить опять же странообразующую нацию (русских в России, украинцев на Украине, грузин в Грузии и т. д.), хотят ли они жить в условиях такой свободной конкуренции. Безразличие к интересам основной нации, проявленное в этом тонком вопросе, — не грубейшее ли это нарушение прав человека? Если идти по этому пути, то многие народы вообще утратят свою собственную родину. Сильные и нахальные найдутся и вытеснят их, как лиса зайца из его лубяной избушки. Нельзя никому позволять класть ноги на стол в своем доме. Самим, разумеется, тоже.

Говоря о национализме, его причинах, трудно удержаться, чтобы не процитировать того же Наума Коржавина. О еврейском национализме он сказал: «… До сих пор к еврейскому национализму я отношусь хуже, чем ко всякому другому, не потому, что он действительно хуже, а потому, что он как бы предполагает мое соучастие или сочувствие». Это мнение свойственно интеллигенту и касается любой нации. Ну что это за общество, если оно тебя встречает по форме носа или цвету волос? Куда ты денешься со своей душевной добротой, культурой, умом, честностью, если о тебе судят по иным экземплярам одной с тобой крови? Правильно пишет Коржавин: «Если ты хочешь сказать что-нибудь плохое или хорошее о человеке словами: «еврей», «русский», «немец» и т. д., остановись на минуту и вспомни, что к большинству людей, к которым относится это слово, то, что ты хочешь сказать сейчас этим словом, отношения не имеет».

Но, с другой стороны, как запретить людям судить об общем, исходя из частного? Ведь так судят обо всем, от художественных произведений до колбасы.

Существует мнение, что не следует распространяться о плохих поступках евреев — это разжигает антисемитизм. Антисемитизм это действительно разжигает, но для борьбы с данным явлением есть более простой способ — не совершать евреям недостойных поступков, порочащих нацию. Не случайно, наверное, один из столпов сионизма Герцель в 1845 году предлагал миллионеру барону Гиршу назначать евреям большие премии за совершение поступков большой моральной красоты, за храбрость, за самопожертвование, за достижения в науке. Гирш отказал Герцелю. Он сказал ему, что дело не в красивых поступках, а в том, что евреи слишком стремятся вверх и это способствует росту антисемитизма. «У нас, — сказал Гирш, — слишком много интеллигентов. Моя цель — удержать евреев от этих устремлений. Они не должны делать таких больших успехов, от этого вся ненависть». А проще говоря, не высовываться. Жизнь диктовала свои правила поведения. О благих пожеланиях, конечно, люди помнят, но живут по привычке.

Впрочем, бережное отношение к чести собственной нации должен проявлять каждый человек. Это касается и русских, многие из которых считают, что они хороши уже тем, что русские.

В национальном вопросе хорошие дела той или иной нации не уравновешивают дел плохих. А ведь какой, казалось бы, огромный вклад в российскую науку, культуру, промышленность, военное дело и вообще в русскую историю внесли представители различных национальностей, проживающих на территории СССР и, в частности, евреи! Но антисемитизму это не помеха.

Человек, страдающий антисемитизмом, об этом вкладе и слышать не хочет, как не хочет слышать о достоинствах жениха девушка, любящая другого. «Антисемит, — пишет Коржавин, — это не просто человек с предрассудками, но человек, находящий в этих предрассудках духовную опору, вырастающий из-за них в собственных глазах».

Конечно, если у тебя выработалась определенная система взглядов, то, какой бы она ни была, тебе с ней спокойнее, ты увереннее себя чувствуешь. И пусть умственный процесс у антисемита заканчивается на слове «еврей», но ему от этого не хуже. Он, по крайней мере, не нервничает, как еврей. А сколько страданий терпит еврейский ребенок от антисемитизма! Помню один случай в московском скверике. Бабушка-еврейка сидела на скамеечке, а внучка играла с детьми. Вскоре внучка подбежала к бабушке и рассказала, что тетя, мама одного мальчика, сказала, чтобы они (дети) не уходили далеко, так как по Москве ходит еврейка с большой сумкой и крадет детей, а после их ест. Бабушку это сообщение внучки не столько удивило, сколько расстроило. Она взяла да и сказала внучке, что она сама еврейка. Девочка, видно, никак не ожидала такого поворота событий и разрыдалась. Да, большую школу страданий приходится пройти еврейскому ребенку, юноше, пока он выработает в себе какую-то внутреннюю защиту. Накопленные обиды, озлобление — не лучшая база для добрых душевных качеств.

Мораль советского общества сотрясали не только антисемитизм, национализм, шовинизм, но и те перемены, которые произошли в период введения нэпа. О том, что появление частного капитала отравило жизнь многим коммунистам, — говорить нечего. Но и интеллигентам в нем далеко не всё нравилось. Стремление создавать все «на продажу» угнетало творческие личности. К. И. Чуковский 14 февраля 1923 года записал в дневнике: «У меня большая грусть: я чувствую, как со всех сторон меня сжал сплошной нэп — что мои книги, моя психология, мое ощущение жизни никому не нужно. В театре всюду низменный гротеск, и, например, 20 февраля был на «Герое» Синга: о рыжие и голубые парики, о клоунские прыжки, о визги, о хрюканье, о цирковые трюки! Тонкая, насыщенная психологией вещь стала отвратительно трескучей…» Касса требовала зрелищности, ничего не поделаешь.

Выдумывать всякие трюки жизнь заставляла не только деятелей искусства, но и самих нэпманов. Пользуясь тем, что с владельцев новых частных заведений первое время не брались налоги, нэпманы закрывали свои лавочки и вскоре открывали новые на другом месте. Например, Илья Крапивин открыл пивную. Когда пришли за уплатой налогов, Илья пивную закрыл, но открыл ее в другом месте его дядя, Самуил.

Через некоторое время то же сделала сестра Ильи — Хая. Прибегали и к другим хитростям. Еще в 1929 году на Петровке магазин «Парижский шик» держал Александр Шефер. В конце концов его так задушили налогами, что он решил тихо самоликвидироваться. Он распродал товар, вывез, продал и спрятал свое домашнее имущество, в общем, остался «гол как сокол». Когда пришел фининспектор, Шефер объявил себя банкротом. Фининспектору и описывать было нечего. Государство все же отомстило Шеферу за этот фортель, посадило его на полтора года, как посадило оно и Крапивиных.