Книга Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919) - Владимир Хазан

I do not wish to make any capital out of the character of Mr Rutenberg, but I think quite seriously I am entitled to say this much, that Great Britain has no right to hand over such vast powers, and such vast possibilities of control over the whole development of Palestine to man whose character is at least the subject matter of very grave suspicion. Certain statements have been in the «Times» newspaper with regard to his actual connection with a very horrible murder, and they have not been contradicted (цит. no: Gilbert 1975: 652)66.

В. Джойнсон-Хикс, по всей видимости, имел в виду годичной давности редакционную статью в «The Times» «Water-Power from Jordan» (1921. May 18. P. 7), которая дала боевой сигнал к началу международной травли Рутенберга. За кулисами этой травли стояли определенные финансово-политические британские круги, которые стремились не допустить энергичного реформатора, к тому же талантливого инженера, к тому же еврея, к той сфере деятельности, где они видели источник собственных потенциальных прибылей. Эта хорошо подготовленная и срежиссированная кампания, шедшая волнами (первая волна: середина 1921 – начало 1922, вторая – лето 1922) достигла своей кульминации 1 августа 1922 г., когда все ведущие лондонские газеты запестрели «рутенберговскими» заголовками: Mr Rutenbergs Statement (Daily Telegraph), Mr Rutenbergs Promise (Daily Mail), Mr Rutenberg. Schemes Discussed in an Interview (Daily News), «This Agitation Against Me» (Morning Post), The Rutenbergs Scheme. «I am Simple Jew and Engineer» (Jewish Guardian) – к этому сюжету мы еще вернемся.

Позиция В. Джойнсона-Хикса, при всей ограниченности и однобокости информации, на которую она опиралась, была все же вполне легитимным выражением беспокойства государственного мужа. Но вот когда на том же заседании ярый антибольшевик Рутенберг был обвинен в большевистских симпатиях, это уже было явным отголоском приведенного выше одесско-константинопольского доноса 1919 г. «Nothing is more untrue» («Нет ничего более ошибочного»), – воскликнул, возражая на это, У. Черчилль (Gilbert 1975: 658), который как никто другой был осведомлен о подлинных политических взглядах и симпатиях Рутенберга. Черчилль выступил на этом заседании с большой речью, основной пафос которой заключался в поддержке политики, проводимой Великобританией в Палестине вообще, и в решительной защите Рутенберга персонально. В ответ на зачисление Рутенберга в ряды большевиков он сказал:

Здесь говорится, что г-н Рутенберг – русский большевик. Нет ничего более ошибочного. Он русский, но не большевик. Он был изгнан из России большевиками. Будь он большевиком и явись в министерство колоний просить о концессии, я бы посоветовал ему отправиться в Геную67.

Он был одним из тех социал-революционеров, кто боролся против тирании тогдашнего царского правительства и кто после революции избрал путь борьбы с еще большей тиранией большевиков, сменивших царя. Его убеждения оставались совершенно неколебимыми…

После бегства господин Рутенберг оказался в Одессе. Там он служил во французских оккупационных войсках и сделал немало для спасения множества жизней тех, кто был замешан в антибольшевистской деятельности. К нему относились как к незаменимому работнику, и отзывы о нем содержали высокую оценку. Наряду с этим нет никаких сомнений, что с написанным им жизненным отчетом не смог бы тягаться ни один из тех, кому выпало счастье прожить в стране, отличающейся устойчивостью и порядком (Great Britain: 339, см. также: Gilbert 1975: 658-59).

Именно тогда в речи Черчилля и прозвучали слова о якобы сделанном Рутенбергом, но не реализованном Керенским предложении вздернуть Ленина и Троцкого и тем самым резко изменить ход мировой истории.

Вернемся, однако, к приведенному доносу. Сам Рутенберг подозревал, что он родился в недрах белогвардейской контрразведки – вверху первой страницы имеется фраза, написанная его рукой:

Донос, представленный французской контрразведкой в Константинополе. Автор доноса будто бы начальник русской контрразведки Орлов68. Копия прислана парижским «Union», 4/7/ 91969.

Если Рутенберг не ошибался и автором этого кляузного сочинения действительно являлся Владимир Григорьевич Орлов (1882–1941), знаменитый мастер российского сыска, начальник контрразведки в армии Деникина (кстати сказать, приятель упоминавшегося выше С. Рейли70), оказавшийся на каком-то этапе своей головокружительной биографии в группе Савинкова71, вознамерившейся в 1922 г. ликвидировать участвовавшую в Генуэзской конференции советскую делегацию (Г.В. Чичерин, Х.Г. Раковский и др.), закончивший свои дни в руках гестапо (более подробно о нем см.: Черкасов-Георгиевский 2004; Черкасов-Георгиевский 2004а), имеется лишний повод убедиться в том, сколь глубоким юдофобским озверением была проникнута белогвардейская офицерская масса даже по отношению к тем, кто, подобно Рутенбергу, верой и правдой служил антибольшевистскому добровольческому делу.

Одновременно с этим в упоминавшемся выше «Дополнении» Рутенберг высказывал, как кажется, небезосновательное подозрение о причастности к доносам и своего противника Андро:

Непосредственных доказательств участия в них Андро у меня нет. Но утверждаю, что это дело его рук. Как и организация и подкуп лиц в Константинополе, чтобы меня убить. За то, что мешал ему и друзьям его грабить злочастную русскую казну.

Находящиеся в Париже гр. А.Н. Толстой, С.Ф. Штерн, Л.Е. Эльяшев, К.В. Сафонов, полковник Пораделов и др. могут много указать в этом отношении, как и вообще о деятельности Андро в Одессе, при эвакуации, на «Кавказе» и в Константинополе.

О том, что А.Н. Толстой знал о преследовании Рутенберга контрразведкой «белых», вытекает из его повести «Похождения Невзорова, или Ибикус», герою которой, «страшенному революционеру» Бурштейну, как уже было сказано выше, он послужил жизненным прототипом. При этом нелепое сочинение рутенберговских злопыхателей находит в тексте

А. Толстого замечательную бурлескную форму воплощения: по сюжету повести, контрразведка готовит на Бурштейна покушение руками незадачливого авантюриста Невзорова…

* * *

Столкновение Рутенберга с Андро выходило далеко за рамки частного инцидента. Для Рутенберга он не сводился к необходимости наказания конкретного авантюриста, мошенника и евреененавистника, но приобретал значение важной политической проблемы, которая нуждалась во всестороннем и неотложном не исследовании даже, а расследовании. Как ни относиться к его подозрениям, связанным с Андро, трудно не признать рутенберговской правоты в том, что деятели подобного типа профанировали сам образ России, историческая судьба которой оказалась столь трагичной еще и потому, что высокие цели борьбы за свободу без тени смущения подменялись политическим авантюризмом и торгашескими интересами. Финал «Дополнения» написан человеком, завершающим большой этап своей биографии, но для которого отнюдь не безразличны ни судьба России, ни те ценности, которым он, живя в ней, служил: