Книга Царствование императора Николая II - Сергей Ольденбург

Гражданские власти добились, чтобы Синод перевел Илиодора в другую епархию. Но Илиодор с толпой в несколько тысяч человек заперся в монастыре, воздвигнутом руками его последователей, и отказывался повиноваться не только гражданской, но и церковной власти: «Уморю себя голодом, если меня не оставят в Царицыне».

Государь не хотел применения силы против религиозно настроенной, хотя и непокорной толпы и отправил своего флигель-адъютанта в Царицын для переговоров. («Народ должен знать, – писал он Столыпину, – что царю близки его горе и его радости».) Илиодора удалось уговорить подчиниться и уехать в монастырь в Тамбовской губернии.

Но государь, считая, что обер-прокурор Синода (С. М. Лукьянов) проявил во всем этом деле и слабость, и неумелость, решил заменить его бывшим помощником Победоносцева В. К. Саблером, который пользовался большим авторитетом в кругах высшего духовенства. Столыпин защищал Лукьянова. «За действия по отношению к Илиодору, – писал он государю (26.II.1911), – ответственен исключительно я. Если теперь вся видимость обстоятельств сложится, как будто С. М. Лукьянов отставлен за Илиодора, совесть меня будет мучить, что не отстоял. Для государственного человека нет большего греха и большего проступка, как малодушие».

Государь тем не менее назначил В. К. Саблера обер-прокурором Синода.

* * *

Государственный совет приступил к обсуждению вопроса о западном земстве 1 февраля 1911 г. Сразу определилось, что основная группа центра и левые против главного пункта проекта – национальных курий. Но от центра отделилось его правое крыло, и правительство считало, что при поддержке правых большинство в пользу проекта обеспечено. Между тем и среди правых имелись противники проекта. Одни считали, что понижение ценза – нежелательный прецедент для остальных губерний; другие исходили из имперского принципа равенства и не считали возможным ограничивать в правах консервативное польское дворянство в пользу русской «полуинтеллигенции». Председатель фракции правых П. Н. Дурново прислал государю записку, развивавшую довод противников проекта.

По просьбе Столыпина государь передал фракции правых через председателя Государственного совета, М. Г. Акимова, пожелание о том, чтобы правые в этом вопросе поддержали правительство. Это было многими воспринято как незаконное давление. Один из противников проекта, В. Ф. Трепов, добился аудиенции у государя, изложил свои соображения и спросил, следует ли понимать его слова, переданные через М. Г. Акимова, как прямой царский приказ. Государь ответил, что члены Государственного совета могут, разумеется, «голосовать по совести». Эти слова государя были доложены В. Ф. Треповым во фракции правых накануне решающего голосования о национальных куриях в Государственном совете, причем Столыпин об этом заранее осведомлен не был.

4 марта, после кратких прений, Государственный совет приступил к голосованию решающей статьи – и неожиданно для премьера она оказалась отвергнутой большинством 92 голосов против 68. Из правых 28 человек (П. Н. Дурново, В. Ф. Трепов, А. А. Ширинский-Шихматов и др.) голосовали против правительства. В числе противников правительственного предложения был Н. П. Балашов – отец лидера думских националистов.

П. А. Столыпин тотчас же покинул заседание Государственного совета. Он придавал вопросу о западном земстве огромное значение; но, быть может, еще более для него существенным показался факт голосования против правительства видных правых членов Государственного совета по назначению, недавно принятых в аудиенции государем. Он усмотрел в этом интригу, направленную лично против него.

Теперь, на основании всего имеющегося материала, можно сказать, что в данном случае интриги не было; правые члены Государственного совета действительно голосовали «по совести» – одни (как, например, Н. П. Балашов) не сочувствовали национальным куриям из общеимперских соображений, другие вообще не желали распространения земства на новые губернии. Можно не соглашаться с такой точкой зрения, но нельзя отрицать ее законность; и аудиенция В. Ф. Трепова у государя была только ответом на попытку сослаться на высочайшую волю для давления на правых в пользу проекта.

Тем не менее было бы также неосновательно видеть в резкой реакции Столыпина на решение Государственного совета проявление досады и личного самолюбия. На этом частном примере премьер убедился, что Государственный совет может обратиться в средостение между правительством и Госдумой, стать тормозом для реформ, которых одинаково желают и государственная власть, и выборное представительство. Кроме того, П. А. Столыпин ощущал, что в создавшейся обстановке умаление его престижа лишит его всякой возможности плодотворной работы.

5 марта Столыпин выехал с докладом к государю и сообщил ему о своем решении подать в отставку.[172] Государь был поражен, что председатель Совета министров хочет уходить по такому частному поводу. Столыпин сказал, что не может помириться с интригами, подрывающими его влияние, тем более что его противники ссылаются на волю монарха.

Государь ответил, что не считает возможным лишиться Столыпина. Кроме того, «во что же обратится правительство, зависящее от Меня, если из-за конфликта с Советом, а завтра с Думой будут сменяться министры». Он просил Столыпина придумать иной исход.

П. А. Столыпин тогда предложил распустить обе палаты на несколько дней и провести закон о западном земстве по 87-й ст. Государь спросил: «А вы не боитесь, что та же Дума осудит вас за то, что вы склонили меня на такой искусственный прием?» Столыпин ответил, что Дума «будет недовольна только наружно, а в душе довольна». Государь сказал: «Хорошо, чтобы не потерять вас, я готов согласиться на такую небывалую меру, дайте мне только передумать ее». Тогда Столыпин просил разрешения высказать еще одну мысль и, резко охарактеризовав действия Дурново и Трепова, «усердно просил» государя не только осудить их, но и подвергнуть взысканию, которое «устранило бы возможность и для других становиться на ту же дорогу».

«Государь, выслушав такое обращение, – рассказывает сам Столыпин, – долго думал и затем, как бы очнувшись от забытья, спросил: «Что же желали бы вы, Петр Аркадьевич, чтобы я сделал?» Столыпин сказал, что «этим лицам» следует предложить уехать из Петербурга и на некоторое время прервать свою работу в Государственном совете. Государь на это никак не отозвался и только обещал обдумать все, что Столыпин ему сказал, и ответить «так же прямо и искренне».

На следующий день П. А. Столыпин созвал частное совещание министров и рассказал о своей аудиенции у государя. Большинство министров молчало, видя по настроению премьера, что пытаться переубедить его бесполезно. А. В. Кривошеин и государственный контролер П. А. Харитонов пробовали указать, что для положения самого Столыпина был бы желателен более примирительный исход в вопросе о Дурново и Трепове. На это Столыпин резко ответил: «Пусть ищут смягчения те, кто дорожит своим положением, а я нахожу и честнее, и достойнее просто отойти совершенно в сторону, если только еще приходится поддерживать свое личное положение».