Книга Солоневич - Константин Сапожников

Сердце Ивана Солоневича остановилось в полдень 24 апреля 1953 года. В день похорон отец Александр (Шабашев) долго всматривался в лицо друга, удивляясь его спокойствию, просветлённости, тому высшему блаженству в чертах лица, которое характерно для людей, честно потрудившихся на своём веку. Священник совершил отпевание и проводил тело на Английское кладбище, по регламенту которого сохранность могилы была гарантирована на 99 лет. Рут верила, что «после освобождения России от большевиков русский народ вспомнит об Иване Солоневиче и найдёт для него кусочек земли на его Родине, которую он так любил, которой отдал всю свою жизнь»…

Розыскное дело 4-го Управления МГБ № 973 на Ивана Солоневича было закрыто 29 июня 1953 года, через два месяца после его смерти.

Есть нечто символическое в том, что совпали по времени две смерти — Сталина и Солоневича — принципиально непримиримых врагов. Символично и то, что некролог Солоневичу и его статья о смерти Сталина «Отец по наследству» были опубликованы в одном и том же 172-м номере «Нашей страны» (от 2 мая 1953 года). Один из них железной рукой правил огромной страной, создав общество казарменного социализма. Другой, обладатель крепких кулаков, следуя своему инстинкту, несокрушимой воле, консервативно-охранительным семейным традициям, бежал за рубеж, чтобы оказывать оттуда сопротивление «всемогущему большевистскому диктатору».

Личность Солоневича вряд ли интересовала советского вождя (мало ли на свете людей, ненавидящих товарища Сталина!). Но с содержанием книги «Россия в концлагере», которая нанесла столько вреда авторитету Советского Союза, Сталин был знаком.

Статья Солоневича «Отец по наследству» — последний аккорд его многолетней публицистической деятельности. В статье нет и намёка на торжество, мол, труп врага всегда хорошо пахнет. По мнению Ивана, Сталин «из всех людей человечества, вероятно, ближе всего стоял к престолу Сатаны». Это — самое сильное «выражение» в адрес советского вождя. Ещё одну характеризующую «формулу» писатель позаимствовал у Есенина: «Чёрный, чёрный, чёрный человек».

Для Солоневича смерть Сталина — важный предлог, чтобы затронуть вопрос о «роли личности в истории». По оценке Солоневича, «горькая судьба подарила коммунистической революции две „личности“ поистине чудовищного калибра: Ленина и Сталина. Так же очевидно, что та же горькая судьба не подарила нам (русской эмиграции) никого. Ленин и Сталин шли во главе блестяще организованного, но количественно ничтожного меньшинства России и мира, и до смерти Сталина было очень много оснований опасаться, что коммунизм захватит весь мир. Теперь таких оснований стало гораздо меньше».

Статья Солоневича написана, если можно так выразиться, в «жанре некролога». Она как бы подытоживает жизнь Сталина. В небольшой биографической справке говорится:

«В возрасте семнадцати лет он уверовал в марксизм, сидел за него, рисковал виселицей и никогда с этой стези не сходил. Он сразу же пошёл за Лениным, и пока дело шло о более или менее теоретических построениях, оставался где-то на третьем плане. Но когда дело дошло до практики, а верховного судии — Ленина — уже не было, тогда Сталин сразу подавил, смял и потом уничтожил всех своих конкурентов и противников…»

Солоневич поставил несколько вопросов: что ожидает Россию после Сталина? Кто сможет управлять ею? Чем завершится борьба за «наследство» Сталина? Как «свободный мир» будет строить свою политику в отношении «диктатуры страха и крови»?

Для писателя несомненно, что после ухода Сталина советская власть ослабеет и что в коллективном руководстве, в которое входят Маленков, Берия, Молотов и Каганович, рано или поздно начнётся борьба за власть, потому что «единая партия автоматически приходит к единоначалию». «Но кто же будет этим единым начальником? — вопрошал писатель. — И где — в „президиуме“ или в подвале, — решится этот вопрос? Сейчас никто этого не знает, даже и Маленков. По всем разумным соображениям можно утверждать, что без очередной резни не обойдётся. Члены „президиума“ едва ли питают какие бы то ни было иллюзии на этот счёт».

Сбылось и другое предсказание Солоневича: о пассивности Запада после смерти Сталина:

«Момента слабости советской власти „свободный мир“ не использует, как в своё время он не использовал моментов слабости Гитлера. Демократическая политика есть всегда лоскутная политика, робкая, противоречивая и недальновидная. Это нужно принять как факт»…

Версию о том, что в смерти Ивана Солоневича есть «сомнительный аспект», поддержал его брат Борис. В предисловии к роману «Две силы» он писал: «Как известно, автор больше десяти лет тому назад умер в Уругвае при чрезвычайно таинственных обстоятельствах». По некоторым свидетельствам, Борис вставил эту фразу по просьбе издательства «Свободное слово Карпатской Руси». Руководствовалось оно понятными соображениями: автор, погибший от рук советских агентов, не мог не вызывать интереса читателей-эмигрантов и, следовательно, способствовать успешной реализации тиража.

Дубровская опровергала выдумки о «таинственных обстоятельствах» и «агентах». В письме представителю «Нашей страны» в Бразилии Л. Рубанову она со свойственной ей прямотой рассказала о причине и обстоятельствах его смерти:

«Вкратце: И. Л. ещё здесь, в Аргентине, очень страдал от язвы желудка, но не лечился и много пил. Вам, как его закадычному другу, могу сказать то, что никому никогда не рассказываю. Когда мы ещё жили вместе (первые шесть месяцев нашего с Вс. К. пребывания в Аргентине) с Солоневичами, то сама видела, как И. Л. днём держал диету, а вечером переходил на вино. Когда он переехал в Уругвай, его язва ухудшилась и наконец перешла в рак. Не знаю, кто его оперировал, но всё время болезни он был окружён теми русскими, которые и по сей день являются верными подписчиками „Нашей страны“, и никто из них не был подозрителен. Надо принять во внимание, что организм И. Л. к тому времени настолько ослаб, что не удивительно, что он не выдержал операции. К тому же он фактически никогда и не лечился. И если и ходил к докторам, то потом не исполнял их предписаний. Да и курил он как в старые добрые времена. То, что И. Л. зарезали, придумал Б. Л., — не знаю, зачем. Здесь же и в Уругвае таких сплетен даже не бывало»[225].

С подлинной болью переживала смерть мужа Рутика. Через две недели после смерти Солоневича новый главный редактор «Нашей страны» Всеволод Дубровский так написал о ней:

«Я хочу сказать несколько слов о мало кому известной самоотверженной женщине, которая отдала себя всю заботам об Иване Лукьяновиче… о его второй жене. Немка по происхождению, она сумела под влиянием Ивана Лукьяновича войти в круг тех интересов, которыми жил её муж, и стать необходимой ему и незаменимой спутницей его жизни… до последнего его вздоха. Он умер на её руках. Это она, ещё не придя в себя после пережитого ею потрясения, на следующий день после погребения Ивана Лукьяновича нашла в себе силы написать мне подробное письмо, многие строки которого расплылись от капавших на них слёз… и описать все детали происшедшего, помня, что Иван Лукьянович, как она пишет, „принадлежал не только нам, его близким“, и считая своим долгом рассказать о его последних днях всем тем, кто прислушивался к его словам, кто разделял его идеи, всем тем, нам неизвестным — многочисленным — членам Народно-монархического движения, кому он принадлежал так же, как и своим близким»[226].