Книга По большому льду. Северный полюс - Роберт Эдвин Пири

Раньше я намеренно держался в хвосте, следя за тем, чтобы была выровнена наклонившаяся на бок упряжка, или оказана помощь человеку, у которого поломались нарты, и вообще, проверяя, чтобы все было в порядке. Теперь я занял свое место в голове процессии. Несмотря на то, что я старался держать себя в руках, поднявшись на ледяную гряду и вдохнув этот очищенный мощными льдами, кристально чистый, пронзительно острый воздух самого полюса, я ощутил необъяснимый восторг, почти эйфорию.

Эти чувства нисколько не ослабели, когда я, спускаясь с ледяной гряды, до середины бедра провалился в воду – под напором торосов край плавучей льдины с северной стороны опустился, и вода просочилась под снег. Мои сапоги и штаны прилегали настолько плотно, что вода не попала внутрь, но сразу же повисла сосульками на меху штанов, поэтому мне пришлось соскребать лед лезвием остроги, которую я носил с собой, и это было так же малоприятно, как и мое непреднамеренное утреннее купанье. Я вспомнил свою стоявшую без дела ванну на «Рузвельте», в трехстах тридцати морских милях к югу, и улыбнулся.

Погода благоволила нам во время этого утреннего перехода: день был ясный, светило солнце, температура держалась на отметке минус 25°, ветер, не утихавший все предыдущие дни, теперь успокоился и превратился в легкий бриз. Это был самый удачный переход за все время нашего путешествия по льду Северного Ледовитого океана. Перед нами лежали большие поля старого твердого и плоского льда с вкраплениями сапфировой синевы – озера прошлого лета. Окружавшие их гряды были огромны, порой достигая пятидесяти футов в высоту, но при этом перебрались мы через них без особого труда, где-то проходя по расщелине между ними, а кое-где поднимаясь по пологому склону огромного снежного наноса.

Сияющее солнце, хороший легкий ход, которому помехой были разве что ледяные гряды, сознание того, что мы успешно стартовали на этой последней дистанции и радость от того, что мы снова идем впереди, опьяняли меня, как вино. Казалось, с моих плеч соскользнул груз прожитых лет, я ощущал себя так, как в те дни 15 лет назад, когда я шел во главе своей маленькой партии по величественному ледяному куполу Гренландии, день за днем оставляя позади моих лыж двадцать-двадцать пять миль, а в дни больших переходов доводя эту дистанцию до 30–40 миль.

* * *

Наверное, человек всегда мысленно возвращается к началу своего пути, когда чувствует, что его труд близится к завершению. Появление в этот день на севере ледяных полей, больших и плоских, сияющая голубизна неба, пощипывающий ветерок – все, за исключением ледовой поверхности, которая на ледниковом куполе совершенно плоская, образующая прямую линию на горизонте, напомнило мне те наши переходы много лет назад.

Самое большое различие было в тенях, которые на ледниковом куполе полностью отсутствуют, а на фоне полярного льда, где огромные ледяные гряды образуют мощный рельеф, тени глубокие и темные. К тому же, как я упоминал выше, на полярном льду видны маленькие, сапфирового цвета, озерца из воды прошлогоднего лета. На ледниковом куполе Гренландии много лет назад, подгоняемый нуждой, я напрягал все свои силы, стремясь настичь мускусных быков прежде, чем у нас исчерпаются запасы еды. А теперь я напрягал все свои силы, стремясь успеть добраться до своей цели прежде, чем круглый лик полной луны взбудоражит приливно-отливные течения и полыньи раскинут свои сети на нашем пути.

Через несколько часов меня нагнали нарты. После целого дня отдыха собаки были столь активны, что мне то и дело приходилось на несколько минут запрыгивать на нарты или бежать рядом с ними самому, чтобы не отстать, чего до сих пор еще делать не приходилось. Наш маршрут лежал почти точно на север, пересекая льдину за льдиной, одну ледяную гряду за другой, направляясь прямо на какую-нибудь горку или бугор, который лежал на пути, выверенном мною по компасу.

Так мы двигались часов десять без остановки и прошли, я был в этом уверен, миль тридцать, хотя, я предпочел оценить наши успехи скромнее – 25 миль. Мои эскимосы говорили, что мы прошли столько же, как от «Рузвельта» до залива Портер, а это, по моей зимней маршрутной карте, 35 миль. В любом случае, мы точно пересекли 88-ю параллель и оказались в областях, где до нас не ступала нога человека. Какое бы расстояние мы не прошли, теперь, когда ветер перестал дуть с севера, мы надеялись, что сможем подтвердить этот рекорд. Возможно даже, что в результате ослабления давления ветра лед более-менее сдвинулся в обратном направлении и вернул нам те с трудом завоеванные мили, которые он украл у нас в предыдущие три дня.

К концу перехода я вышел к открывающейся полынье. Это была полынья шириной ярдов 10 и находилась прямо передо мной, а в нескольких сотнях ярдов к востоку было место, по которому еще можно было перейти, там, где единственная трещина разветвлялась. Я дал сигнал, чтобы нарты незамедлительно трогались; потом я побежал к этому месту, и мне как раз хватило времени расчистить путь по движущимся льдинам и вернуться, чтобы помочь перетащить упряжку до того, как полынья расширится, и ее невозможно будет перейти. Я перепрыгивал с одной льдины на другую, выбирая такой путь, чтобы быть уверенным, что льдина не накренится под тяжестью собак и нарт; возвращался к первой льдине, на которой были собаки, помогал собакам перебраться вперед, а погонщик в это время переправлял нарты с одной льдины на другую и перебегал то на одну, то на другую сторону, чтобы удержать равновесие и не перевернуть нарты.

Мы протащили нарты через несколько трещин такой ширины, что собаки перескакивали их без труда, а людям приходилось проявлять большую активность, чтобы поспевать за длинными нартами. К счастью, это были двенадцатифутовые нарты усовершенствованной модификации Пири. Если бы это были семифутовые эскимосские нарты старого образца, нам бы пришлось использовать для переправы веревки, организовав переправу нарт на ледяных плотах.

Непросто заставить собак прыгать через расширяющуюся трещину, но опытные погонщики умеют делать это с ходу, пользуясь обычными средствами – кнутом и голосом. Неопытный погонщик в этом случае, скорее всего, утопит всю упряжку. Чтобы заставить собак преодолеть страх перед открытой водой, иногда приходится прибегать к некоторым хитростям, например, встать впереди, и, низко держа руку и делая вид, будто держишь в ней какое-то лакомство, побуждать их к прыжку.

Примерно через милю случилось так, что, когда я перепрыгнул на край льдины за узкой полыньей, лед подо мной проломился и я рухнул в воду почти по пояс; но поскольку вода не достигла пояса моих водонепроницаемых меховых штанов, я успел стряхнуть ее прежде, чем она успела замерзнуть.

Полынья, однако, была не особенно широка, и нартам далась без труда.

Когда мы остановились, чтобы разбить лагерь возле огромной ледяной гряды, солнце, которое постепенно поднималось все выше, казалось, стало пригревать. Сооружая иглу, мы заметили низкие водянистые облака, лежавшие на востоке и юго-востоке в нескольких милях от нас, и поняли, что в том направлении открывается широкая полынья. Приближающееся полнолуние явно принималось за работу.