Книга Чудо - Ирвин Уоллес

За те полчаса, что они провели в машине, Косов несколько раз успел налить водки всем троим. Размахивая бутылкой, которую достал из бара возле заднего сиденья, он без устали травил похабные анекдоты про балерин. Старание шефа КГБ Тиханов вознаградил несколькими сдержанными смешками, но думалось ему только об одном — о своем предстоящем премьерстве и вообще о ближайшем будущем. Один раз ему удалось ввернуть в разговор вопрос на эту тему. Косов, явно не настроенный говорить о политике и делах, отделался несколькими фразами:

— Политбюро весь день совещается по этому вопросу. Обещают принять решение к вечеру. Хотя дело-то решенное.

Тиханову после этих слов полегчало, и он с удовольствием выпил еще одну стопку. Так легче было вынести скучные россказни генерала Косова, которым, казалось, не будет конца. В голову пришла мысль: «Неужели придется терпеть общество этого придурка и после того, как я стану главой правительства? Не исключено, что Косова придется заменить. Ну ладно, посмотрим».

Лимузин вдруг замедлил ход, а потом и вовсе затормозил. Это вывело Тиханова из задумчивости. Неужели остановились на красный свет? Еще больше удивило то, что лимузин припарковался на обочине у белого кирпичного здания без каких-либо табличек или вывесок. И это непонятное здание было расположено на какой-то московской окраине.

Косов распахнул дверь машины:

— Пойдем, посол Исаков. И ты, Сергей. Прогуляйся тут, оглядись. Министр внутренних дел попросил меня заглянуть сюда по пути — доделать кое-какие делишки. А потом можно будет ехать дальше в Кремль.

Тиханов послушно зашагал следом за Косовым сквозь стеклянные двери. Приближаясь к входу, он заметил высокую белую стену с колючей проволокой наверху. Она охватывала дом со всех сторон. На ее дальнем конце маячила фигура часового с автоматом.

Ему еще никогда не доводилось видеть, чтобы приемная была обставлена столь скудно: одна лишь деревянная скамья, ни одного стола и еще одна дверь, ведущая дальше, внутрь здания. Тиханов увидел трех человек, которые встали, чтобы приветствовать вошедших. Косов представил их как-то слишком быстро и скомканно. Тиханов смог разобрать лишь звания: директор, подполковник, майор.

Потянув генерала Косова за рукав, Тиханов поинтересовался:

— А что это за место?

— Твой новый дом,— ответил генерал.

Сделав шаг к скамье, Косов поставил на нее атташе-кейс, который принес с собой, и открыл его. Тиханов приблизился к нему и, все еще чувствуя себя хозяином положения, переспросил:

— Что ты сказал?

Не обращая на него внимания, Косов вытащил из кейса большой конверт, а из него — конверт поменьше и несколько листков бумаги. В маленьком конверте оказалась фотография.

Косов протянул снимок Тиханову:

— Вот, держи на память о проведенном отпуске.

Едва Тиханов коснулся этого кусочка глянцевой бумаги, его душу охватило предчувствие катастрофы. Он оцепенело уставился на фотографию. Это был один из тех снимков, которые сделала у грота в Лурде вертлявая французская сучка Жизель. Тиханов почувствовал жже-ние в глазах, во рту стало сухо, челюсть отвисла от неожиданности. Когда он поднял голову, то увидел вместо лица Косова какое-то размытое пятно. Голые стены комнаты завертелись вокруг, словно карусель. Чтобы удержаться на ногах, ему пришлось опереться на спинку скамьи.

— Но как?…

Это было все, что он сумел выдавить из себя.

— Я вам объясню, товарищ Тиханов,— веско произнес глава КГБ.— Молодая француженка, ставшая вашей жертвой, была вовсе не дурой. Во всяком случае, оказалась поумнее вас. Она вполне отдавала себе отчет в том, что шантаж — занятие опасное, тем более что на карту для вас было поставлено слишком многое. У нее имелось оружие для самозащиты, но она была слишком азартна и наивна, а потому не держала его наготове. Однако в одном она была далека от наивности. На случай обмана с вашей стороны у нее была заготовлена месть. Утром, до того как вы прибыли к ней на назначенную встречу, она отправила по почте одному высокопоставленному французу, у которого ранее работала, экземпляр вашей фотографии, сделанной у католической святыни в Лурде, а также письмо, в котором рассказала о некоем Сэмюэле Толли. Все это она поместила в большой конверт, запечатала его и вместе с сопроводительным письмом направила постоянному представителю Франции при ООН Шарлю Сарра, который находился в то время в Париже. Она попросила его передать этот конверт советскому послу в Париже, если в парижской прессе появится сообщение о каком-либо приключившемся с ней несчастье. Только в таком случае, и никак иначе. Как всем нам известно, с мадемуазель Дюпре случилась очень крупная неприятность. Сообщение о ее убийстве промелькнуло в виде краткой заметки в большинстве парижских газет. Естественно, эта заметка попалась на глаза послу Сарра, и он, следуя инструкции, передал конверт в наше посольство, которое, в свою очередь, переслало его с курьером в Москву.

— Но…

Однако генерал Косов не слушал его. Он был неумолим.

— Ознакомившись с содержимым конверта, заботливо подготовленного вашей французской подругой, мы провели в МВД совещание. Можете считать это заочным слушанием вашего дела, даже судом, если угодно. Было, проведено голосование и принято решение, причем, замечу, единогласно. По поводу ваших немыслимых похождений заседатели пришли к выводу, что ваше психическое состояние недостаточно стабильно для того, чтобы вы могли и далее занимать официальный пост в советском руководстве.

— Но я был болен. Я был вне себя от отчаяния…

— Мы прекрасно осведомлены о том, что вы страдаете мышечной дистрофией. Накануне слушаний было проведено полномасштабное расследование. Но любой советский гражданин, тем более занимающий ответственную должность, обращается в таких случаях к медицинским специалистам, врачам, квалификации которых завидуют даже наши капиталистические противники. И лишь человек с ущербной психикой, душевнобольной, да что там говорить, просто сумасшедший решится пойти на такой шаг, на какой решились вы,— отправиться в Лурд, этот рассадник мракобесия, к так называемой христианской святыне, полной идиотов и одуревших от лекарств искателей иной судьбы, чтобы ползать на коленях перед какой-то пещерой в ожидании эфемерного облика Богородицы, а скорее, какой-нибудь шарлатанки, сулящей чудеса и исцеления. Поэтому вы приговорены к заключению, которое будете отбывать здесь. Да, кстати, вы хотели знать, что это за место. Это — ОПБ-пятнадцать, Особая психиатрическая больница номер пятнадцать на окраине Москвы. И вам предстоит провести в ее стенах остаток своей жизни. А ответственными за ваше лечение будут вот эти трое товарищей: директор учреждения, главный психиатр в звании подполковника и начальник охраны в звании майора.

С этими словами генерал Косов захлопнул свой атташе-кейс.

— Однако в знак признания ваших давних заслуг перед партией и правительством вам будут предоставлены некоторые льготы. Вас будут содержать в палате размером шесть квадратных метров, рассчитанной на двух пациентов, но вы там будете находиться один. А в качестве культурного досуга, благодаря предусмотрительности и чуткости нашего представителя при ООН, вы сможете прочитать новую книгу, только что вышедшую в Нью-Йорке. Вы найдете ее на своей койке. Озаглавлена она «Бернадетта и Мария». Еще у вас в палате лежат четки, с которыми вам легче будет коротать часы. Желаю вам долгих лет жизни, товарищ Тиханов. Прощайте.