Книга Современная новелла Китая - Ван Мэн

трубку.

— Уже уезжаешь? Так скоро? — спросил он.

— Да, надо готовиться к экзаменам за полугодие.

Отец помолчал и сказал:

— Я очень рад, что мы повидались.

Он старался не выдать своего волнения, но нижняя губа слегка дрожала.

— Ты стал настоящим мужчиной. В тебе появилась уверенность. Это хорошо. Настоящая вера человеку нужнее всего. Признаться, я в свое время тоже верил, но религия это не то… — Он запнулся, махнул рукой и сменил тему: — В прошлом году в Париже я видел английское издание Мопассана. Там есть рассказ, где описывается встреча крупного политика со своим сыном, которого он оставил много лет назад. Потом сын помешался. Всю ночь я не спал. И часто вспоминал, как ты стоишь передо мной, такой несчастный, печальный. Но теперь я успокоился. Ты, вопреки моим ожиданиям, превратился в такого… такого…

Он не закончил фразу — не смог подобрать подходящего слова. Но в глазах его было уважение. Они оба — и отец, и сын — остались довольны и этой своей встречей, и этим своим расставанием. Оба получили друг от друга то, чего каждому не хватало. Отец успокоил свою совесть, а он сам в важный, переломный момент окинул взором прожитую часть жизни — и понял как будто в чем ее смысл.

Солнце закатилось за горы. Брошенные им последние лучи сделали вершины оранжево-золотыми. Отсвет зари упал на горные склоны, на луга и поля, стелющиеся внизу, на села. Свет постепенно тускнел и перешел наконец в слабое сияние. Все ближе и ближе подъезжали к школе. Вот глаза различили спортплощадку — она выделялась светлым пятном, как гладь озера среди бурых зарослей прибрежного камыша. Навстречу пахнул вечерний ветер, и тепло, разраставшееся в груди, разлилось по всему телу. Отец, говоривший о его уверенности, о вере, понял по-своему состояние его души. Ни доводы разума, ни знания не могут заменить чувства. Иногда чувства важнее, чем разум. Самое драгоценное, что принес ему опыт прожитых лет, — это ощущение себя человеком труда. Он так растрогался, что на глаза навернулись слезы: нет, не впустую прошел он свой тернистый путь.

Наконец он разглядел и школу. У дверей его дома стояли несколько человек и смотрели в сторону приближающейся повозки. Белый передник Сючжи казался в гаснущем свете заката яркой звездой.

Люди все подходили и, когда наконец разглядели, что это — он, побежали на дорогу. Впереди всех маленькая девочка в красном, похожая на язычок пламени. Вот она бежит, бежит… Все ближе, ближе…

ЧЖАН ЦЗЕ

НЕ СОЗРЕЛ…

© Перевод И. Лисевич

Родилась в Пекине в 1937 году в семье, переселившейся в столицу из провинции Ляонин. В 1960 году окончила Китайский Народный университет. Работала в Первом министерстве машиностроения, на Пекинской фабрике кинопленки. После образования в 1982 году пекинской организации Союза писателей работает в этой организации; в настоящее время — член Союза писателей, член правления пекинского отделения.

Печататься начала с 1978 года. Ее рассказы «Дитя» и «Кто живет красивее» были удостоены премии за лучший рассказ на общекитайских конкурсах в 1978 и 1979 годах. В последние годы опубликовала ряд повестей и рассказов — такие, как «Тяжелые крылья» и другие. Предлагаемый читателю рассказ удостоен премии на Всекитайском конкурсе 1983 года.

* * *

Вдо-ох — выдох, вдо-ох — выдох!

Туман повис над озером белесым, с чуть заметной прозеленью, покрывалом. Воздух чистый и свежий, напоенный озоном, словно у моря, вселял бодрость.

Вдо-ох — выдох, вдо-ох — выдох!

Вдруг перед глазами Юэ Тофу все засверкало — какая красота! Лотосы расцвели — когда только успели?! А он и не заметил — может, они ночью раскрылись все сразу? Он ведь каждое утро бегает вокруг озера — не мог пропустить…

Вдо-ох — выдох, вдо-ох — выдох!

Нынче, наверно, будет дождь — с самого утра парит. Стайки стрекоз жмутся к воде, лишь изредка пролетая мимо головы.

Вдо-ох — выдох, вдо-ох — выдох!

Половина дистанции уже позади, но Юэ Тофу держит темп. Он бежит легко, не спеша, не напрягаясь, обгоняя одного за другим стариков, которые по-настоящему бегать не могут — только делают вид…

Даже невооруженным глазом видно, сколько за эти два года прибавилось людей, которые по утрам занимаются физкультурой в парке. Кое в ком с первого взгляда узнаешь человека, покинувшего «высокий пост». И по речи, и по манерам.

Свой чуть выступающий животик они несут с достоинством и, даже труся вдоль берега под ивами, каждым своим шагом дают понять, что делают что-то очень важное — передают какое-то указание или тщательно обдумывают, как одним махом разрешить весьма непростое дело…

Было здесь несколько человек, которые попадались ему ежедневно, — обгоняя их, Юэ Тофу всякий раз с легкой улыбкой вежливо склонял голову. Порой ему тоже улыбались в ответ, и эта улыбка, словно зеленый огонек на перекрестке, озаряла его душу радостью.

Обогнув шестигранную беседку, Юэ Тофу заметил впереди Малыша, бежавшего слегка подпрыгивая. Его старенькие синие кеды шлепали по грязной тропинке сбивчиво и не в лад. Тощие ляжки слегка подрагивали в широченных трусах. Лилово-красная тренировочная фуфайка совсем уже потеряла вид, но на спине по-прежнему гордо красовался номер семь. Что на груди, Юэ знал не глядя: там были начертаны четыре иероглифа, известные, как говорится, «среди всех людей» — название их родного университета.

Ах, славная альма-матер, рассеявшая своих отпрысков по всему миру!

В их группе был всего двадцать один человек, но казалось, куда ни поедешь, обязательно встретишь своих. Только в управлении их оказалось трое: Малыш, Цай Дэпэй и он сам.

Конечно, если поразмыслить, ничего удивительного в этом нет. Получили одну специальность, на работу почти всех распределили в одну систему, не считая того, что вышли из такого знаменитого вуза; с шестидесятого года, когда его окончили, успели приобрести кое-какой опыт и, в общем, могли работать самостоятельно. Да и времена наступили отличные, когда в центре стали ценить интеллигенцию, — в общем, воды под килем прибыло. Выезжая в командировки на места, он всякий раз встречал одного-двух бывших однокашников, сделавших карьеру. Правда, начальнику отдела где-нибудь в провинции далеко до завотделом здесь в центре, в министерстве, — до такого, как он…

Юэ Тофу приходилось слышать, что его считали лучшим в группе. А в последнее время в центре появились новые веяния, заговорили о дальних перспективах, подняли вопрос о подготовке руководителей третьего эшелона… Был определен и возрастной предел для него — от тридцати пяти до сорока пяти лет.

Юэ