Книга Безбилетники - Юрий Юрьевич Курбатов

нет, то кто он ей теперь? Досадное воспоминание прошлого?

Ему на миг стало неловко за свой панковский прикид, за дыру на колене. От этой мысли повеяло предательством самого себя, и стало вдвойне отвратительно.

«Пройду мимо», – сказал он себе, но ноги будто запутались, категорически не желая куда-то идти. Совершив два неловких шага, он зацепился за выбоину в асфальте. Женщины повернулись.

– Привет! – прохрипел Том, не узнав своего голоса. Его немного пошатнуло.

– Ой, привет! Мам, ты смотри, какие люди! Это же Егор! Егор, это ты?

– Это я, – сказал Том, глядя на Светку. – Я там на гитаре играл, и тебя увидел.

– Да? Я бы тебя ни за что не узнала, – сказала Светка.

– Да, тебя с такими волосами вообще не узнать, – подтвердила мама.

Том улыбнулся чужим лицом.

– А мама твоя с тобой?

– Нет, я один. В смысле – без нее… С другом.

– Ну да, конечно, конечно. Хиппуешь, или как там это все у вас называется? – Усмехнулась мама, оглядев Тома с ног до головы. – И наверное голодный?

– Нет, спасибо. Я поужинал, – сказал Том. – Здесь рядом отличное кафе. Танцы. Окорочка.

– Ну рассказывай, как у вас дела? Если хочешь, можем где-то посидеть!

– Давайте лучше погуляем. Если вы не спешите.

– Давай, конечно! – И они медленно пошли втроем вдоль набережной.

Том молча шел между ними, и вдруг услышал ее запах, – такой знакомый, уже полузабытый. Этот запах отключал мозг, кружил голову, опьянял сильнее вина.

– Как мама? – спросила мама.

– Все в порядке.

– Сейчас на даче, наверное?

– Ага.

– Урожай уже собрали?

– Яблоки еще остались.

– А ты давно здесь?

– Не очень.

Том пытался что-то рассказать, чувствуя неловкость таких коротких ответов, но все слова почему-то выскочили из его головы. Он вдруг осязал, как далек от этих цивилизованных людей в их чистой одежде, от их жизни, их распорядка, от их мира. Он не знал, что им сказать на его языке.

Так, не спеша, они дошли до речки в конце набережной, повернули назад.

– Свет, я, наверное, в санаторий пойду, – наконец сказала мама. – Там сейчас концерт начинается, самодеятельность какая-то. Может, Егор тоже хочет послушать?

– Мам, ты иди, а мы погуляем, – ответила дочь.

– Только недолго, чтобы я не волновалась, а то завтра с утра домой, а у нас еще вещи не собраны.

– Хорошо, мам.

Они шли вдвоем молча.

– Завтра уезжаете? – наконец спросил он.

– Да, домой, в Москву. Мы тут уже три недели сидим. Скучно.

– Жаль, что так рано. Я бы тебе не дал скучать, – засмеялся Том и почувствовал, как потекла к сердцу жаркая кровь. Он был так благодарен чудесному случаю, который вновь свел их, и страшно боялся, что она снова исчезнет, и он больше ее никогда не увидит. Ведь такие случайности не повторяются.

– Я скучал по тебе. По той, нашей яблоне, – сказал он.

– Правда? Я не знала. Как твои друзья?

– Я с ними уже не общаюсь.

– Поссорился?

– Нет. Просто вырос, разошлись интересы. Знаешь, в песочнице – одни друзья, а в первом классе уже другие. Чем старше, тем все дальше они живут и все реже встречаются в жизни.

– Знакомо.

– Так вы в Москву уехали?

Ему было жалко, что время уходит, а он не слышит ее голос.

– В Подмосковье. Когда папа умер, маму стали запугивать. Мы тогда продали все, что могли, и к бабушке уехали. Я у нее все детство провела. Я люблю Москву.

– Значит, завтра уезжаете? – казал он ровно, невозмутимо.

– Ага. Ты не обижайся. Мы немножко погуляем, и я пойду.

– Да, конечно.

– Расскажи, как у вас?

– Все по-старому. Живу на даче, купаюсь, – ответил он.

– А мы сегодня в Судаке плавали. Там такая крепость генуэзская, прям настоящее Средневековье. Камни такие большие, древние. У них там невольничий рынок был, представляешь? Там фестиваль был. Рыцари в железных доспехах, на конях, а девушки в таких высоких головных уборах. Платья пышные, корабли на голове. Все так натурально…

– Здорово, – сказал Том.

– Я вижу, что тебе не интересно.

– Расскажи лучше о себе.

– А что рассказывать? – она пожала плечами.

– Ну, не знаю. Какую музыку ты слушаешь? – ему вдруг захотелось, чтобы набережная, по которой они медленно шли к Карадагу, заканчивалась где-то там, за горами. Там, откуда Грин ходил к Волошину.

– «Воскресение», «Аквариум». «Адо» слышал? Очень нравится.

– Хиппуешь? – Том повторил слово так, как его выговорила ее мама.

Она пожала плечами.

– Честно говоря, я, наверное, меломан. Я классику люблю. Чайковского, Шостаковича, например. Иногда мне что-то нравится из тяжелой музыки, а что-то не нравится из БГ.

– А в Москве гопников много?

– Есть, но меньше, чем у вас. – Она сказала это «вас» так естественно, будто оборвала какую-то важную нить с его прошлым. – Вообще, Москва удивительный город. Славик говорит, что в Москве можно, например, всю жизнь прожить, и ни разу не получить по морде.

– Славик?

– Мой парень.

«Конечно, на что я надеялся? Такая девушка без парня не останется». – Том вздохнул.

– Серьезный человек, наверное.

– На Маяковке дворником работает.

– Твой парень – дворник? Не ожидал.

– Ты не врубаешься. В Москве сейчас модно быть дворником. Или кочегаром. Вроде бы как ближе к простому народу, и в то же время не смену у станка. Есть какая-то свобода. Ну так вот. Сидит он во дворе как-то вечером, с напарником. А тут в арку входит целая банда, человек десять. Подошли к ним, пальцами похрустывают.

– Вы кто будете, пацаны?

А Славик и говорит:

– Мы дворники! Мы за всем этим городом следим, срань человеческую каждый день убираем. Мы против грязи и боремся за чистоту нашего города, самого прекрасного города на земле. Нас на Москве – десятки тысяч. Может даже – миллион! А поскольку дерьма в жизни много, то наши пацаны в каждом дворе за чистоту стоят.

Тут один и говорит:

– Слышь, ну вот скажи мне: а если урны нет, куда бычок кидать?

– Если урны нет, то на асфальт, конечно. Но не забудь сказать: «Да простят меня дворники!»

Так они за руку по очереди попрощались, а вдобавок сказали, что дворников всегда уважали, и что если кто обидит, чтобы сразу им сказать.

– Смешные у вас гопники. Интеллигентные, – усмехнулся Том. – Поговорить любят, послушать. За добро чувствуют. А у нас вначале бьют, а потом спрашивают, откуда… А можно, я тебя за руку возьму?

– Возьми. А где ты живешь?

– А во-он там, в лесочке, – Том кивнул в сторону Зеленки.

– В палатке? Романтика!

– Ага. Только палатки нет. Шторой накрылся, и будь здоров.

– Даешь! – она засмеялась своим неповторимым хрустальным смехом.