Книга Пан Володыевский - Генрик Сенкевич

— Будь на все божья воля! — ответил Кетлинг.

Володыёвский руки заломил.

— И кабы правдой то было! — вскричал он. — Но бог свидетель, мы способны еще защищаться!

Привели коня. Кетлинг поспешно вскочил в седло.

— Осторожней будь на мосту, — напутствовал его Володыёвский. — Там гранаты густо падают!

— Через час буду обратно, — сказал Кетлинг.

И ускакал.

Володыёвский вместе с Мушальским стали обходить стены.

Ручные гранаты бросали в трех направлениях — туда, откуда доносились звуки кирки. На левом фланге руководил этим Люсьня.

— Как дела? — спросил Володыёвский.

— Плохо, пан комендант! — ответил вахмистр. — Мерзавцы эти уже в самой скале торчат, разве что при входе кого из них наша скорлупка заденет ненароком. Смысла нету…

В других местах дело обстояло и того хуже, да еще небо нахмурилось, полил дождь, а от него отсыревали фитили в гранатах. Тьма тоже очень мешала.

Володыёвский отвел Мушальского в сторонку и сказал вдруг:

— Послушай-ка! А не попытаться ли нам кротов этих в норах придушить?

— Мнится мне, это смерть верная, их ведь полки янычар стерегут! Хотя что ж! Попытка не пытка!

— Янычары караулят их, это верно, однако мрак нынче кромешный, они панике поддадутся. Раскинь, сударь, умом, в городе отчего о сдаче помышляют? «Мины под вами, — говорят, — не выстоите». Вот мы бы им рот и заткнули, кабы нынешней же ночью послали бы весть: «Нету уж мин!» Для такого-то дела иль не стоит головою рискнуть?

Мушальский подумал с минуту и воскликнул:

— Стоит, ей-богу, стоит!

— В одном месте только начали копать, — сказал Володыёвский, — этих не тронем, но вон с той и с той стороны они глубоко уже врылись. Возьмешь, сударь, пятьдесят драгун и я столько же, и попытаемся их придушить. Ну что, есть ли охота?

— Есть! Как не быть! Заткну-ка я за пояс гвоздичков покрепче, пушки загвоздить, на случай ежели бы на пути попались.

— Вряд ли попадутся, хотя несколько орудий тут близко, так что чем черт не шутит. Кетлинга только давай обождем, он лучше всех знать будет, как нам помочь в случае беды.

Кетлинг воротился, как обещал, ни минутой позже, а полчаса спустя два отряда драгун, по пятьдесят душ каждый, приблизились к пролому, бесшумно скользнули в него и растворились во тьме. Кетлинг велел еще какое-то время вести гранатный обстрел, но вскоре отменил его и стал ждать. Сердце у него тревожно колотилось, он прекрасно понимал всю дерзость подобного предприятия. Прошло четверть часа, полчаса, час; казалось, пора уж было им дойти и начать действовать, меж тем, приложивши ухо к земле, он отчетливо слышал спокойный стук кирок.

Вдруг у подножья замка, с левой его стороны, раздался пистолетный выстрел; в сыром воздухе, заглушенный стрельбою из шанцев, он прозвучал не очень громко и, быть может, не был бы услышан гарнизоном, кабы не страшная суматоха, какая поднялась вслед затем. «Дошли! — подумал Кетлинг. — Да вернутся ли?» Доносились крики людей, барабанный бой, посвист рожков и, наконец, ружейная пальба — торопливая и беспорядочная. Стреляли со всех сторон и кучно; очевидно, множество отрядов поспешило на выручку копателям, но, как и предвидел Володыёвский, паника и замешательство охватили янычар; из опасения угодить в своих они громко перекликались, палили вслепую, а то и вверх. Шум и стрельба все усиливались. Как кровожадные куницы глухой ночью врываются в уснувший курятник и тишину вдруг нарушает невообразимый переполох, шум и кудахтанье, так и здесь, близ замка, внезапно начался переполох. Из шанцев, озаряя тьму, метнулись на стены гранаты. Кетлинг, наведя десятки орудий в сторону сторожевого охранения турков, ответил картечью. Запылали турецкие апроши, запылали стены. В городе забили тревогу, вообразив, будто турки вломились в крепость. В турецких шанцах решили, напротив, что это мощная вылазка осажденных, что атакуют сразу все их работы, и потому провозгласили всеобщую тревогу. Беспросветная ночь благоприятствовала дерзкому замыслу Володыёвского и Мушальского. Орудийные и гранатные выстрелы только на миг разрывали тьму, которая затем еще более сгущалась. Внезапно разверзлись хляби небесные и обрушился ливень. Гром заглушал пальбу и, перекатываясь, громыхая, гудя, будил грозное эхо в скалах. Кетлинг спрыгнул с гребня вала, подбежал во главе нескольких десятков людей к пролому и там стал ждать.

Но ждать пришлось недолго. В скором времени темные фигуры замельтешили меж бревен, которыми завалено было отверстие в стене.

— Кто идет? — крикнул Кетлинг.

— Володыёвский, — звучал ответ.

И рыцари упали друг другу в объятья.

— Ну что? Как? — спрашивали офицеры, во множестве подбежавшие к пролому.

— Слава богу! Землекопы перебиты все поголовно, орудия поломаны и раскиданы, вся работа их впустую!

— Богу благодарение!

— А пан Мушальский со своими уже здесь?

— Нет еще.

— Может быть, выскочить им на подмогу? Паны ясновельможные, кто желает?

Но в эту самую минуту в проломе замелькали фигуры. Это возвращались люди Мушальского, торопливо и в значительно меньшем числе — много их полегло от пуль. Были они радостные и тоже довольные. Кое-кто из солдат прихватил с собою кирки, буравы, кайлы для дробления скалы в доказательство того, что они проникли в самый подкоп.

— А где пан Мушальский? — спросил Володыёвский.

— В самом деле, где же пан Мушальский? — повторило несколько голосов.

Люди из отряда прославленного лучника стали переглядываться; и тут один тяжело раненный драгун проговорил слабым голосом:

— Пан Мушальский погиб. Я видел, как упал он, я тоже упал подле него, но поднялся, а он остался лежать…

Рыцари немало опечалились, узнав о смерти лучника, ведь был пан Мушальский одним из первых кавалеров войска Речи Посполитой. Драгуны пытались выспросить еще, как это случилось, но он, истекая кровью, отвечать более не мог и наконец как сноп повалился на землю.

А рыцари принялись сокрушаться по поводу смерти Мушальского.

— Память о нем останется в войске, — сказал Квасиброцкий, — кто осаду эту переживет, тот прославит его имя.

— Не родится более лучник, ему равный! — сказал кто-то.

— Не было сильнее мужа в Хрептеве, — подхватил маленький рыцарь. — Он талер в доску пальцем вжимал. Единственно Подбипятка, литвин, силой его превосходил, но того под Збаражем убили, а из живых разве что Нововейский ему не уступил бы.

— Большая, большая потеря, — говорили вокруг. — Такие рыцари только в прежние времена рождались.

Почтив память лучника, все отправились на вал. Володыёвский тотчас отослал гонца к генералу и князю епископу с известием о вылазке, в результате которой подкоп уничтожен, а землекопы убиты.