Книга Адмирал Колчак - Павел Зырянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Было также решено, что с образованием Директории прекратят существование все местные правительства, а также Сибирская областная дума.
23 сентября на заключительном заседании Государственного совещания состоялось торжественное провозглашение новой власти – Временного Всероссийского правительства (Директории).[904]
Астров был на Юге, Чайковский – в Архангельске. Реально состав Директории сложился такой: Авксентьев, Болдырев, Виноградов, Вологодский и Зензинов. Председателем был избран Авксентьев.
Ввиду приближения фронта Директория не могла долго оставаться в Уфе. Екатеринбург тоже был недалеко от фронта. Встал вопрос о переезде в Омск, где уже имелся готовый аппарат власти.
Омское правительство эсеры считали реакционным. К тому же как раз в сентябре в Омске произошли события, не предвещавшие ничего хорошего. Воспользовавшись отсутствием нескольких министров, левые члены Сибирского правительства, В. М. Крутовский и М. Б. Шатилов, договорились с председателем Сибирской думы И. А. Якушевым о введении в правительство ещё одного левого министра, известного сибирского литератора и этнографа А. Е. Новосёлова. 21 сентября все четверо были арестованы по распоряжению начальника омского гарнизона полковника В. И. Волкова. Находясь под арестом, Крутовский и Шатилов написали, явно не добровольно, заявления об отставке. Новосёлов же был отвезён в Загородную рощу и убит. После этого арестованные были выпущены, Волкова сняли с должности, а офицеры, совершившие убийство, скрылись. Эсеры указывали на Михайлова как на организатора всего этого дела. Чехи сгоряча попытались его арестовать, но не так-то просто оказалось поймать министра финансов, имевшего в городе несколько конспиративных квартир. Вопрос об участии Михайлова в заговоре так и не выяснился.[905]
Убийство Новосёлова не заставило Авксентьева отказаться от переезда в Омск. Председатель Директории надеялся, что Болдырев, как главнокомандующий, сумеет взять военных под свой контроль, а реакционный дух омских бюрократов Директория постепенно нейтрализует путём «обволакивания», то есть назначая на ключевые должности своих сторонников.[906]
Решение было ошибочным. Но – так уж непредсказуемы бывают повороты судьбы – благодаря этой ошибке члены Директории выпутались из перипетий Гражданской войны и благополучно закончили свои дни.
9 октября 1918 года Директория приехала в Омск. Вокзал был переполнен встречающими. На платформе выстроился почётный караул. Оркестр исполнил «Коль славен» и «Марсельезу». Были рукопожатия, речи. Духовенство отслужило молебен. Затем состоялся военный парад. «Всё шло чудесно. Официальная сторона – безупречна», – писал в воспоминаниях генерал Болдырев, член Директории и Верховный главнокомандующий.[907]
Возможно, генерал всё же лукавил, когда писал эти слова. Ведь многие слышали, как войсковой старшина И. Н. Красильников, стоя за спиной членов Директории, сказал кому-то, ухмыляясь: «Вот оно, воробьиное правительство, махни рукой – и разлетится». С самим Болдыревым на параде произошёл конфуз. Надо было объехать фронт и поздороваться с войсками. Но лошадь отказывалась стронуться с места, видимо, боясь войск. Не удавались никакие попытки привести её в движение. Тогда вперёд выехал военный министр Сибирского правительства Иванов-Ринов, и лошадь главнокомандующего послушно пошла вслед за его лошадью. Кто-то из местных военных, видимо, зная, что Болдырев неважный наездник, нарочно подсунул ему плохо выезженную лошадь.[908] Вряд ли Болдырев чувствовал себя «чудесно», плетясь за казачьим атаманом.
Директория, ни перед кем не обязанная отчитываться, формально являлась коллективным диктатором. В России только самодержавные цари имели такой объём прав. И недаром Зензинов, ярый противник монархии, в шутку, но горделиво говорил, что к каждому члену Директории можно обращаться со словами «Ваше однопятое величество».[909] Шутка, однако, мало соотносилась с действительностью. Ибо на самом деле даже вся Директория, в её целом, не имела и пятой части той власти и того влияния, какими обладали русские цари. На то были разные причины, объективные и субъективные.
Председатель Директории Н. Д. Авксентьев родился в Пензе, но значительную часть жизни провёл в Париже, Берлине и Лейпциге. Заканчивал там образование, прерванное на родине (в 1899 году исключён из Московского университета за участие в беспорядках), писал диссертацию по философии, посещал революционный кружок. В России бывал лишь наездами – когда сопровождал транспорты с революционной литературой. Однажды попался, но сумел выкрутиться. В 1905 году вернулся было на родину, но вскоре оказался в Обдорске (ныне Салехард). Бежал оттуда (в те времена убежать из ссылки было делом несложным). В 1917 году – снова в России. Доказывал, что «путь, ведущий к свободе, приведёт к победе». Председательствовал на крестьянском съезде, хотя о русских крестьянах имел лишь теоретические представления. Считался чуть ли не самым правым среди правых эсеров, но на посту министра внутренних дел во Временном правительстве почему-то попустительствовал большевикам.
Приехав в Омск, постарался внушить местному люду, что намерен восстановить крепкие государственные основания. Приказал разыскать старые Положения и штаты и по ним всё строить. Ввёл позабытое было титулование. Себя велел называть «Ваше высокопревосходительство». Окружил себя адъютантами.
Однако вся эта помпа в имперском стиле плохо сочеталась с «опарижаненной», по выражению одного мемуариста, внешностью франтоватого 40-летнего интеллигента, столь не похожего на столпов прежнего строя. А по нём, этом строе, многие начинали уже печалиться, хлебнув лиха за полтора года революции. Кроме того, Авксентьев так и не смог избавиться от свойственной многим революционерам склонности к длинным речам, произносимым с большим подъёмом, но бедным по содержанию. Когда-то такие речи встречались на ура, но теперь они напоминали прошлогоднюю «керенщину». Колчак, вскоре познакомившийся с Авксентьевым, говорил, что это переиздание Керенского.[910]