Книга Тайны Древнего Лика - Алексей Корепанов

— И правильно сделали, Алекс. Как один из вариантов, они рассматривают уничтожение Сфинкса вместе с «могиканами» — так они их называют.

— Откуда вы это… Ах, да. Опять покопались в чьих-то мозгах?

— Проводник должен знать о возможных препятствиях. Между прочим, таинственным телепатом, то бишь мною, они занимаются всерьез. Поиски масштабные… но бесполезные.

Алекс усмехнулся:

— Вот сдам вас и получу вознаграждение. Денежки к денежкам. Уж очень неудобный вы человек, Пол, с этим вашим чтением мыслей…

Доусон пристально взглянул на него:

— А я и не совсем человек. И сдавать вы меня не собираетесь. Нужно действовать, Алекс. Скажите Лоу, что везете брата в Бразилию, поразвлечься и все такое. А я домой, а потом вас там найду. В Манаусе. Думаю, в Амазонию они за вами не сунутся.

— Окей, Пол, — чувствуя неловкость за свои последние слова, сказал Алекс. — Сейчас закажу билеты.

17

«В конце XIX века нарождающаяся эра автомобиля потребовала шин, мир жаждал каучука, и давала его только Амазония. Множество авантюристов устремилось в доселе неведомую деревушку Манаус, рассчитывая быстро разбогатеть. Бывшие хозяева сельвы — индейцы, соблазнившись дешевыми безделушками, тканями, виски, быстро попали в зависимость от белых пришельцев, без надежды когда-либо выбраться из долгов. Но рабочих рук не хватало — смертность среди индейцев была очень высокой. Тогда вербовщики обратились к белым нищим сухих земель и в голодные порты северо-востока. Деньги, виски и сказочные обещания сделали свое дело — в Манаус начали прибывать тысячи преисполненных надежд серингейрос — сборщиков каучука. Многим из них суждено было умереть в сельве от истощения, болезни бери-бери, погибнуть от рук индейцев или сгинуть в ловушках „зеленого ада“.

Деньги в Манаус текли рекой, сколачивались миллионные состояния. Квартал „красных фонарей“ стал чуть ли не самым большим в мире. Город рос и жирел.

Однако каучуковая лихорадка быстро закончилась — англичанин Уитхэм тайком вывез семена гевеи, основного каучуконоса, в Юго-Восточную Азию, и Коломбо с Сингапуром завалили рынок дешевым каучуком. Наступивший экономический застой превратил Манаус в „мертвый город“.

Второе дыхание города открылось в 1967 году, после объявления зоны свободной торговли в Манаусе…»

Алекс Батлер прошелся взглядом по цветным фотографиям: пестрые попугаи, солнечные цапли, распахнувшие крылья… Туканы с огромными клювами, голубые бабочки… Изъеденные временем дворцы, окруженные пальмами и кактусовыми изгородями… Хижины на сваях на фоне речного простора… Ареолог бросил рекламный проспект на столик гостиничного номера. Был поздний вечер, но на улице по-прежнему веселились разгоряченные кашасой[23]туристы. Алекс только что принял душ и устроился в кресле, раздумывая, как завершить насыщенный день. Традиционно — телевизором? На стене возле телевизора висел красочный постер. Театро Амазонас — здание оперы, символ Манауса. Алекс вместе с Ником и Джейн побывал там почти сразу же после прилета в столицу штата Амазонас. Этому разукрашенному фресками мраморному дворцу было больше сотни лет, его заказали в Англии и доставили в Манаус по частям.

И не только там они успели побывать. Устроились в отеле — и пошли бродить по тихим тенистым улицам, благо столбик термометра не дотягивал и до плюс двадцати пяти. Накупили всякой экзотической мелочи в лавках и прямо в сквериках, у ремесленников-кустарей, полюбовались на отделанные голубой керамикой дома, забрели в порт… А потом, прибившись к экскурсионной группе, отправились к месту под названием «слияние рек» — там Риу-Негру впадает в Солимоеш, порождая собственно Амазонку. Два потока параллельно уходили вдаль, не смешиваясь друг с другом, — черные, похожие на шипучую кока-колу воды Риу-Негру и мутно-желтые, густые, как кофе с молоком, воды реки Солимоеш. Зрелище было захватывающее…

А местная кухня! Алекс не считал себя гурманом, но не смог устоять перед соблазнительными запахами, витавшими вокруг ресторанов. Хотелось попробовать сразу все местные яства, и они добросовестно этим занимались, проверяя на выносливость собственные желудки. Ну разве можно было не отведать национального бразильского блюда фейжоады — ассорти из фасоли, мяса, специй, муки маниоки с приправой из капусты, ломтиков апельсинов, риса и соуса из перца? К фейжоаде полагался национальный же напиток кайпиринья. Алекс от него отказался, Джейн ограничилась двумя-тремя маленькими глотками, зато преобразившийся по прибытии в Манаус, чуть ли не постоянно блаженно щурившийся Ник (вероятно, свою роль в этой перемене настроения сыграло солидное финансовое вливание Алекса) без устали поглощал эту смесь тростниковой водки, лимона и сахара. Как можно было устоять перед гуасадо де тартаруга — тушеной черепахой? Только безнадежный язвенник мог пройти мимо шураско — бразильского шашлыка из говядины, однако никто из их троицы язвой не страдал. В прибрежном ресторане им прямо сказали, что они проживут жизнь напрасно, если не вкусят «корову в трясине» — и они вкусили очередной шедевр местной кухни: говяжью грудинку в бульоне из маниоки, заели ее итапоа — крабовым пудингом, сдобрили мармеладом из гуавы с сыром и муссом из маракуйи. И, конечно же, запили кофе, приятнейшим, с кислинкой и привкусом пряностей неповторимым бразильским кофе «Суль де Минас», что выращивается в штате Минас-Жерайс на восьмисотметровой высоте над уровнем моря. Быть в Бразилии и не пить кофе — это все равно что добровольно отказываться от водки в далекой России или от риса в Китае…

Это лукуллово пиршество, этот безудержный бразильский карнавал, эта лихая самба и капуэйра желудков закончились тем, что Джейн пришлось глотать таблетки, а Алекс всю первую ночь в Манаусе не вылезал из туалета. В то время как Ник чувствовал себя превосходно, допоздна заливая в себя легкое белое вино.

На второй день Алекс был уже осмотрительнее, и решительно отказался от очередного умопомрачительного блюда — такака но тукупи, смеси пасты и муки маниоки с соусом, высушенными креветками и растением джамбо. Пол Доусон пока не давал о себе знать. Продолжая изображать из себя туристов, они отправились в одну из многочисленных поусад — поселений для любителей экзотики, — расположенных в окрестностях Манауса, прямо в джунглях. Там можно было провести ночь, послушать на рассвете звуки просыпающегося леса и побродить с проводником, разглядывая этот удивительный мир, позволяющий представить то, что будет на Земле, когда наконец полностью выдохнется и канет в небытие человечество…

В отель вернулись только на следущий вечер, переполненные впечатлениями от прогулок во влажном душном полумраке, куда почти не проникали солнечные лучи, среди огромных орхидей и лишайников, ипомеи и множества других растений, названий которых они не знали… Деловитые очковые медведи… Гиганские выдры с совершенно разбойничьими усатыми мордами… Толстенькие капибары… Застывшие кайманы с тусклыми глазами статуй, сохранившими, казалось, остатки света давнего солнца какого-нибудь кембрия или девона… Все здесь источало дикость правремен, когда еще не было на Земле городов, телерекламы и хот-догов, но у Алекса нет-нет да и возникало ощущение, что он видит картины тщательно отрепетированного, ежедневно повторявшегося спектакля для туристов, где каждое животное, каждое растение играет свою нехитрую роль. И стоит только туристам удалиться, как сворачиваются в трубочку листья пальм, на полушаге застывают на ветвях обезьяны, камнем идут на дно стерниклы, только что, как брызги, вылетавшие из воды, спасаясь от выдр, да и сами выдры замирают рядом с ними, и нет им больше никакого дела до рыбы.