Книга Богачи. Фараоны, магнаты, шейхи, олигархи - Джон Кампфнер

Еще один шотландец (как и Браун) и еще один британский банк воплощали в себе все дурные стороны этой системы. В 2004 году Фред Гудвин получил рыцарский титул за «услуги, оказанные банковскому делу». В первые месяцы нового тысячелетия Королевский банк Шотландии (RBS) произвел фурор в финансовом мире, атаковав своего более крупного конкурента NatWest. Внезапно RBS стал вторым по величине банком Европы и пятым в мире по рыночной капитализации. Гудвин пришел в банковскую отрасль лишь несколькими годами ранее, до того он работал в управленческом консалтинге. В сорок два года он стал одним из самых влиятельных банкиров мира. В 2003 году журнал Forbes объявил его лучшим бизнесменом года, поместив его фото на обложку и опубликовав восторженное интервью с ним. Гарвардская школа бизнеса в следующем году подготовила столь же лестное исследование о банке.

Самомнение Гудвина взлетело до небес. Он, как и Бланкфейн и прочие его конкуренты, радовался своей репутации жесткого человека. Ему нравилось прозвище «Фред-Измельчитель»[914], которое он заработал благодаря готовности резко сокращать издержки и рабочие места ради увеличения прибыли. В саморекламе он не останавливался ни перед чем. Он потребовал построить новую штаб-квартиру банка поближе к аэропорту Эдинбурга, где стоял его частный самолет, часами возился с архитектурными планами нового офиса; особенно его занимала идея большого фонтана и зеркального пруда на улице. Также он лелеял мысль об автопарке топ-менеджеров: все машины должны были быть определенного оттенка синего — № 281 в цветовой модели «Пантон». Каждый хотел прикоснуться к Гудвину. Королевская семья, которую обхаживали банкиры, олигархи и прочие богачи, тоже вошла в число его почитателей. Гудвин играл важную роль в Фонде Принца Уэльского, а потом был назначен советником Юбилейного фонда королевы Елизаветы[915]. В Букингемском дворце мгновенно приняли его приглашение Ее Величеству выступить на открытии его архитектурной причуды около аэропорта.

Гудвин вышел на охоту за новыми объектами поглощений. Незадачливый совет директоров подмахивал любой проект. Ни члены совета, ни сам глава компании не слишком разбирались в CDO и кредитно-дефолтных свопах и не понимали характера зависимости от субстандартных ипотечных кредитов из США, которые составляли основу активов банка. В 2007 году, когда дыры в его финансах стремительно превращались в пропасть, Гудвин приобрел голландский банк ABN Amro, тоже впавший в чрезмерную зависимость от американского ипотечного рынка. Это был шаг в бездну[916].

Надо признать, что Браун принялся действовать быстро, чтобы предотвратить коллапс всего банковского сектора. Через два месяца после того, как в Нью-Йорке обанкротился Lehman Brothers, британское правительство было вынуждено приобрести 58 % акций RBS, что обошлось налогоплательщикам в 15 миллиардов фунтов. RBS — не единственный рухнувший тогда британский банк: после осады вкладчиками пришлось национализировать банк Northern Rock, а банковская группа HBOS была спасена благодаря слиянию с Lloyds Group, также профинансированному государством[917].

Гудвин стал врагом общества номер один. Его поносили те же СМИ, что когда-то превозносили его, а коллеги по бизнесу, которые прежде выстраивались в очередь, чтобы с ним встретиться, теперь сторонились его. Сейчас он занят в основном заботами о своем парке классических автомобилей (финансовый удар для него несколько смягчило наличие инвестиций и ежегодной пенсии в 340 тысяч фунтов, которую он потом согласился сократить до 200 тысяч фунтов). Если бы государство не остановило банкротство RBS, его пенсия выплачивалась бы из государственного страхового фонда и составляла бы 28 тысяч фунтов в год. В 2010-м на дом Гудвина напали вандалы. Но что особенно больно его ранило — так это чрезвычайно редкое для правительства решение, принятое от имени королевы, лишить его рыцарского титула.

Кару за грехи множества людей понес лишь один. Превращение Гудвина в козла отпущения было исключительным случаем. В США, Британии и других странах (некоторые германские и швейцарские банки вели себя не менее безрассудно) ни менеджеров, ни других сотрудников банков не преследовали по закону. Дорога уголовного права оказалась чрезвычайно узкой и крутой. Лишь самые беспечные деятели вроде Ника Лисона из Barings[918]и автора финансовой пирамиды Берни Мэдоффа попали за решетку[919].

В феврале 2009 года журнал Ti m e назвал «25 людей, ответственных за финансовый кризис». Эта доска позора включала Кейна, Фулда и Гудвина (и, конечно же, не включала Бланкфейна), а также президентов Буша и Клинтона, чиновников их администраций, руководителей центробанков и регуляторов вроде Кокса, Полсона и Гринспена. Отдельное место в списке досталось «американскому потребителю», который слишком долго наслаждался хорошими временами и последовал социальному примеру банкиров — а может, и послужил ему образцом. «Мы с удовольствием жили не по средствам — не удивительно, что нам хотелось верить, будто это никогда не закончится».

Большинство злодеев этой пьесы незаметно исчезли из поля зрения публики. Дик Фулд редко дает интервью и нечасто появляется на Манхэттене, хотя там и находится штаб-квартира его новой консалтинговой фирмы. В одном из редких случаев, когда он выступал на публике — на вечеринке финансистов в Сан-Вэлли (штат Айдахо), — он представился как «самый ненавистный человек Америки». Его жена ушла из попечительского совета нью-йоркского Музея современного искусства. Супруги продали свою квартиру на Парк-Авеню площадью более пятисот квадратных метров за 26 миллионов долларов. На аукционе Christie’s они избавились от шестнадцати редких картин, что принесло им еще 20 миллионов. Большая часть этих денег ушла на борьбу с судебными исками от взбешенных инвесторов. Но Фулды по-прежнему владеют особняком на девять комнат в Гринвиче (штат Коннектикут), а также ранчо в Сан-Вэлли площадью шестнадцать гектаров и еще одной резиденцией на Джупитер-Айленд — шикарном барьерном острове во Флориде, где живут знаменитости вроде Тайгера Вудса[920]. На слушаниях в Конгрессе он защищал свое личное состояние в 480 миллионов долларов, доказывая, что заработал его еще до того, как все пошло под откос. И в любом случае, настаивал он, тот факт, что стоимость его доли в Lehman упала с 1 миллиарда долларов до 65 миллионов, должен считаться достаточным наказанием[921].