Книга В спецслужбах трех государств - Николай Голушко

В Гори я посетил еще и городской музей, где была создана уникальная, возможно, единственная в своем роде на всю советскую страну экспозиция. В музее были собраны фотографии нескольких тысяч мужчин и юношей, которые ушли из города на борьбу с немецким фашизмом. Трое из каждых четырех не вернулись с полей войны, погибли в боях за нашу общую победу — статистика, характерная почти для всех населенных пунктов страны. В центре фотографий — А. Инаури, личность во многом легендарная.

Необходимое отступление

Генерал-полковник Инаури с 1954 по 1987 год руководил КГБ Грузинской ССР. В отставку он вышел в пожилом возрасте, авторитет у него был непререкаемый.

Я неоднократно бывал в служебных командировках в Тбилиси по разным поводам: розыск изготовителей взрывного устройства, подложенного у памятника в честь годовщины подписания Георгиевского трактата; события в Абхазии, когда началось массовое движение абхазского народа за выход из Грузии. Я присутствовал на совещании, когда Инаури потребовал от начальников отделов «бросить все силы и найти негодяя, заложившего бомбу под памятник русско-грузинской дружбы». Начальник 1-го отдела (разведка) Руслан Кварцхава спросил: ««Надо ли разведчикам подключаться к розыску, ведь у них свои дела», Инаури в сердцах ответил: «Если в Грузии не будет советской власти, зачем тогда твоя разведка нужна?» Через некоторое время умный, образованный и талантливый Кварцхава был переведен из разведки начальником 5-го отдела, занимавшегося внутренними проблемами республики,

Инаури был всегда высокого мнения о своих оперативных работниках, относился к ним по-отечески, ««Когда оперативной работой начнут командовать люди с генеральскими звездами, — любил он повторять, — толку не будет»,

Я работал в секретариате КГБ, когда Чебриков доверил мне выполнение деликатного поручения, Горбачеву поступило письмо за подписью нескольких видных советских военачальников, Маршалов Советского Союза, Они просили ЦК рассмотреть вопрос о присвоении Инаури звания Героя Советского Союза за боевые заслуги в годы Великой Отечественной войны, Чебриков поручил мне ознакомиться с личным делом Инаури и подготовить необходимые документы для представления к присвоению высокого звания, Но сделать предстояло так, чтобы до времени это не стало никому известно, даже самому Инаури, Я доложил Чебрикову, что в личном деле нет материалов о боевых подвигах Инаури в годы войны, и попросил разрешения встретиться с ним, Чебриков ответил, что не хотелось бы ставить его в известность преждевременно, будет ли подписан такой указ в мирное время — еще вопрос, Председатель, как всегда, был осторожен, Он согласился, что Инаури наверняка осведомлен о коллективном письме и разрешил мне командировку в Тбилиси,

При встрече с Алексеем Николаевичем я откровенно рассказал о цели моего приезда, У него сохранилось несколько публикаций фронтовых газет, в которых упоминалась фамилия: ««Воюйте, как конники Инаури», Эти и другие газетные материалы о его боевых подвигах я использовал в представлении на звание Героя Советского Союза, С первых дней войны его кавалерийский полк из-под Полтавы бросили в бой на территорию Львовской области, Полк был разбит, кавалеристы не устояли перед танками, ««Я к границе прискакал на лихом коне, а назад полз по Украине на животе», — рассказывал мне Инаури, который закончил войну командиром корпуса,

Я думаю, что более прославленного в годы войны чекиста среди руководства КГБ союзных республик не было. Велики его заслуги и перед родной Грузией. За мужество и отвагу в Великой Отечественной войне Президиум Верховного совета СССР 7 мая 1985 года генерал-полковнику А. Н. Инаури присвоил звание Героя Советского Союза.

Глава вторая

Госбезопасность в дни ГКЧП

При всех последовавших профессиональных ошибочных решениях справедливо признать, что Владимир Крючков был государственником, который задолго до создания ГКЧП бил в тревожный набат о грядущей тяжелой судьбе Советского Союза. В июне 1991 года он выступил на закрытом заседании Верховного совета СССР, где перед депутатами изложил серьезные предостережения о проходящих разрушительных процессах в стране. Оценки обстановки были конкретными и тревожными в отличие от успокаивающих и расплывчатых заявлений главных прорабов перестройки. Председатель КГБ СССР информировал народных депутатов СССР о том, что «наше Отечество находится на грани катастрофы… Общество охвачено острым кризисом, угрожающим жизненно важным интересам народа, неотъемлемым правам всех граждан СССР, самим основам советского государства». Крючков характеризовал проводившиеся в СССР реформы «как заговор ЦРУ против нашей страны: если не будут предприняты чрезвычайные меры, наша страна прекратит свое существование». Запад использует наши внутренние трудности для достижения своих стратегических целей. Он добавлял, что «в мире нет ни одного государства, в котором демократия и гласность действовали бы в отрыве от правопорядка. В нашей стране здесь обозначился серьезный разрыв. И с каждым днем он обходится все дороже».

Стремясь привлечь внимание депутатов, Крючков заверял, что органы госбезопасности располагают самой достоверной информацией о реальной кризисной обстановке в стране. Многого стоили его упреки руководству и депутатам страны о том, что кто из них не верит в объективность излагаемых им данных, тот уподобляется советским лидерам, не доверявшим советской разведке о начале войны с Германией. Если председатель КГБ рискнул на такие исторические параллели, думается, что на душе у него наболело.

Сотрудники КГБ раньше, чем в других властных структурах, видели угрозы национальной безопасности и осознавали опасность распада страны. Разве не отличались жесткой объективностью слова председателя КГБ о том, что в западных странах считают, «что развал Советского Союза предрешен»? «Имелись разведывательные данные о разработке планов даже оккупации Советского Союза в определенных условиях под предлогом установления международного контроля над его ядерным потенциалом».

Вместо того чтобы прислушаться к словам Крючкова, КГБ продолжали подвергать откровенным и грубым нападкам, подрывающим доверие общества к органам государственной безопасности. Между прочим, в США обратили внимание на выступление Крючкова как на отразившее «глубокие различия между образом мышления руководства КГБ и руководителей других правительственных учреждений».

Не впервые органы госбезопасности на самом высоком уровне предупреждали об угрожающем обострении общественно-политической обстановки в стране. Годом раньше в речи на XXVIII съезде КПСС Крючков отмечал рост сепаратизма, межнациональных столкновений в союзных республиках. В мирное время в стране появились сотни тысяч беженцев, изгнанных советских граждан из родных мест. «…Все это не только человеческая боль, но и фронт каждодневной работы чекистов», — утверждал Крючков, особо выделяя то, что борьба с негативными явлениями в стране должна осуществляться незамедлительно руководством государства. «Если волне насилия немедленно не положить конец, то последствия будут непредсказуемыми…»

В откровенном публичном выступлении Крючкова в союзном парламенте некоторое недоумение вызвало следующее обстоятельство. Он процитировал разведывательную информацию, направленную Андроповым еще в 1977 году в