Книга Узы крови - Крис Хамфрис

Я получил нужную мне связь между Старым и Новым Светом — и так родилась вторая часть этой книги. Дальнейшие изыскания преподнесли мне подробные и удивительные сведения о культуре обитателей Канады того времени. Фактически именно эти сведения и продиктовали дальнейшее развитие сюжета. Немалую роль в этом сыграл тот факт, что встреченное Картье племя, которое позже европейцы назвали гуронами, было вытеснено их врагами, одним племенем из нации, которую позже знали как ирокезов…

…и это произошло в 1550-х годах!

Итак, у меня оформился сюжет. Дальнейшие поиски подарили мне чудесный реквизит и второстепенных персонажей.

Несколько книг чрезвычайно помогли мне. Сочинение Брюса Триггера «Гуроны: фермеры Севера» послужило настоящим источником сокровищ, равно как и работа Льюиса Генри Моргана «Союз ирокезов». (Эта книга была написана в 1851 году, и я обнаружил подержанный экземпляр при очень странных обстоятельствах, во время прогулки по Финчли-роуд. Ее выставили в витрине жалкого магазинчика, торговавшего преимущественно видеокассетами с «мягким порно». Странноватый владелец этой лавки пытался убедить меня в том, что Ковчег Завета был на самом деле гигантским CD-плеером. Спустя неделю, когда я снова заглянул туда, я обнаружил, что и магазинчик, и его владелец исчезли. Жуть!

За образец моих индейцев я взял тахонтенратов, племя гуронов, которое вполне могло быть вытеснено из района реки Святого Лаврентия в 1555 году. В качестве прообраза их победителей я взял сенеков — ирокезское племя. Мои сведения об их обычаях и языке почерпнуты главным образом из письменных источников, которые стали появляться несколькими веками позже. Однако, судя по всему, за протекшие века индейские сообщества мало изменялись. Они сохранили свои племенные группы, свои советы вождей, свои способы охоты и ведения войны — и даже лакросс. Они создали сложные социальные структуры, так что у них не было необходимости меняться. Пока не явились европейцы.

Осаду Сиены блестяще проанализировали Саймон Пеппер и Николас Адаме в книге «Огнестрельное оружие и укрепления: военная архитектура и осадные действия в Сиене шестнадцатого века». Очень полезен оказался мне вебсайт Лондонского Тауэра. Как и книга, которая давно хранилась у нас в семье и которую прислал мне мой брат, — «Лондонский Тауэр» У. Эйнсворта. Брату подарила ее двоюродная бабка Этель, чей предок (а значит, и мой) — сэр Генри Бедингфилд — был тюремщиком принцессы Елизаветы в Вудстоке. (Я отчаянно пытался ввести этого родича в роман в качестве какого-нибудь героического головореза, но он никак не помещался в сюжет!) С латынью мне помог ушедший на покой иезуит, брат Ричард Фоли.

Я провел чудесный день с Джоном Мозесом, специалистом по истории индейцев в поразительном Канадском Музее цивилизации в Халле (Квебек). В нем самом есть доля ирокезской крови. Он оказался блестящим рассказчиком и сделал для меня множество фотокопий, которые оказались просто бесценными. И самое лучшее, он вручил мне белые перчатки и отвел в особое хранилище, где находятся предметы, не выставленные на экспозиции. Там я смог помахать настоящими боевыми палицами ирокезов. Одна их них, относящаяся к началу семнадцатого века, особенно меня заинтересовала и стала основой поединка, состоявшегося во второй части романа. Я никогда не забуду того чувства, которое испытал, когда взмахнул ею. Такого рода опыт просто бесценен, особенно для постановщика боевых эпизодов.

Основная трудность повествования об индейцах заключается в том, чтобы избежать соблазна подгонять под общепринятые стереотипы людей, которые были не менее сложными, чем мы сами. А такое легко может произойти без того понимания, каким обладает человек, выросший внутри данной культуры. Кроме того, остается много неясностей относительно некоторых особенностей индейской цивилизации — например, скальпирования и того, кто на самом деле его начал. После долгих раздумий я решил сделать этот обычай частью индейского образа жизни, хотя готов признать, что они вполне могли перенять его у первых европейцев. Чего я решительно старался избегать, так это «голливудской ловушки»: в большинстве американских фильмов индейцы традиционно изображаются как «благородные дикари».

В сообществах протогуронов и ирокезов имелось немало достойного восхищения. Это — богатство их мифологии, изощренная психология, уважение, с которым они относились к каждой личности. Например, дети для гуронов представляли собой полноправных, хоть и маленьких, людей. Индейцы никогда не били своих детей (чему иезуиты никак не могли поверить). Они также почитали женщин и прислушивались к их мнениям — особенно это было присуще ирокезам. На мой взгляд, вполне здравое отношение. А как прекрасна их традиция в тяжелые времена делиться с собратьями всем, особенно пищей! Они стремились приобрести не столько богатство, сколько положение в своем сообществе и уважение со стороны соплеменников. У них отсутствовала смертная казнь — за исключением редких случаев колдовства и предательства. Они развивали в своей среде ораторское искусство и старались строить отношения с другими народами на основе консенсуса, а вождей избирали, исходя из их личных качеств. Фридрих Энгельс не случайно назвал ирокезов «протокоммунистическим обществом», примером того, как работает в идеале принцип коммунизма.

Но… но… но… Племена, населявшие область реки и бухты Святого Лаврентия в 1555 году, вполне могли быть и «дикарями». Людям свойственно вести войны — жестокие войны. Пленников ужасно пытали перед казнью. Их сердца поедали. В этом смысле индейцы не слишком отличались от «дикарей», обитающих по другую сторону Атлантического океана, — цивилизованных «дикарей», которые учредили инквизицию, сжигали еретиков и совершали убийства по расовому признаку. Все люди способны на жестокость, какими бы ни были их этнические корни. Чтобы убедиться в этом, достаточно только оглянуться вокруг в нашем сегодняшнем мире. Надеюсь, мне удалось найти равновесие и разглядеть во всех участниках моего романа не только дурное, но и хорошее: изобразить их человеческие качества во всей полноте, как светлые, так и темные. Для меня гуроны — «хорошие парни», а ирокезы — «немного попротивнее». Для кого-то другого все может оказаться наоборот.

Что до их речи, то, как и в случае с моими европейцами шестнадцатого века, я старался, чтобы она звучала для нас естественно, но не была при этом анахронистической. Работая над второй редакцией в коттедже в Шропшире, я прочел чудесный роман Розмари Сатклифф «Алый воин». Действие его происходит в Англии эпохи бронзы, но повседневная речь персонажей просто связана с тем, что люди видят вокруг себя. Это — завидный пример, которому я старался подражать.

Теперь — благодарности. Как и в случае с моей первой книгой, моя жена Алета была образцом терпения и добрых советов. Окончательную редакцию я завершал уже как лауреат премии Хоторндена[2], так что спасибо тем, кто присудил мне ее. Я снова многим обязан сотрудникам издательства «Орион». Хочу особо упомянуть Джейн Вуд, возглавлявшую издательский отдел, которая сомневалась насчет слова «продолжение», но потом полностью его поддержала, и Джона Вуда, главного редактора, который получил меня «в наследство». Любовь к приключенческому жанру сделала его прекрасным помощником с прекрасным редакторским чутьем — и с отличным пониманием красного вина. Не забуду и Рейчел Лейшон, которая редактировала мою первую книгу — и, надеюсь, когда-нибудь будет редактировать и последнюю. Ее замечания всегда уместны. Она превосходно сдерживает мою склонность к ненужному избавлению персонажей от их телесной оболочки («он кинул глаза на другой конец стола»). Упомяну моего агента, Антею Мортон-Сэнер, чьи советы в отношении моей карьеры и произведений я всегда ценю. Хочу назвать также моего канадского издателя Кима Мак-Артура, чей энтузиазм захватывает, а деловая сметка великолепно продвигает мои книги в стране, где я родился. И Алму Ли, художественного редактора моего первого писательского фестиваля в Ванкувере — и нового друга.