Книга Черный огонь. Славяне против варягов и черных волхвов - Николай Бахрошин

Харальд Резвый, остановившись над ним, забрызганный своей и чужой кровью поверх кольчуги, вздрагивал телом, изумленно смотрел на него и, казалось мне, сам еще не верил, что победил. Понимаю, ему трудно было поверить в такую удачу — одолеть в поединке самого Победителя Великана…

Да, говорили потом, боги, как всегда, все решили по-своему. Руны, что раскидывали мы с Рагнаром, обещали славную кровавую сечу, обещали удачу в набеге, но даже не намекнули тогда, кому именно она улыбнется… Они, боги, внушили неистовому Рагнару великие замыслы, но не дали времени осуществить их. Так часто бывает, знал я, потому что прожил долгую жизнь.

А может, думаю я теперь, колдуны-поличи, которых ненавидел Рагнар, достали его даже издали. Подкинули под ноги эту яму. Не иначе… Другие возражают на это, что колдуны были еще хитрее, они заранее подготовили смерть конунга, лишив его руки три зимы назад. Тоже похоже на правду… Кто знает…

В общем, потом много чего говорили и говорят до сих пор… Но именно так кончил свои дни на земле и ушел пировать в Асгард к Одину Рагнар Однорукий, Победитель Великана, великий морской конунг и ярл, владетель земли и воды Ранг-фиорда. Великой силы и великого ума был воин, одинаково дерзкий и замыслами, и поступками…

Я был свидетелем тому! Я видел все своими глазами!

17

Проснувшись до света, Ратень собирался недолго.

А что ему собираться? Одежа на нем, двурогий волховской посох прислонен у двери, заплечную суму со снедью Сельга еще загодя с вечера собрала.

Вот и все сборы, постолы перемотал, суму накинул да и пошел себе…

Утром, еще толком не развиднелось, они вдвоем с Сельгой вышли за частокол села.

Родичи, конечно, все знали, куда и зачем он уходит. Но в тайные волховские дела не лезли, лишних вопросов не задавали. Понимали: раз уходит волхв, значит, это нужно богам. Значит, сами боги приказали ему пойти по Яви, найти неуловимых черных волхвов и истребить их в одиночку. Если бы боги по-другому решили, подмогу бы взял с собой. А раз так — значит, так. Он — волхв, ему виднее, как нужно. Да и остальным спокойнее в таком разе. Князь Кутря уж на что был бойкий, а уже добегался по лесам, вспоминали родичи на толковище. Известно, с черными волхвами свяжешься, сам не рад будешь! Ушли от их земель колдуны, и за то спасибо богам, а больше вроде и желать нечего. Понятно, не буди Лихо Одноглазое, оно и не вцепится кутним зубом в зад, не взгромоздится на шею…

— Дощи береги, грамоты берестяные, — сказал Ратень. — Ну, все, что я тебе оставил, словом. Вернусь — спрошу. С зельями осторожнее, там много всего…

— Сберегу… Ты вернись только!

— Вернусь. Я скоро, — пообещал он без особой уверенности.

Им ли притворяться между собой? И он и она одинаково чувствовали, что расстаются надолго. Далекий путь — искать среди необъятности Яви черных волхвов.

— Куда ты пойдешь? — спросила Сельга, прервав молчание.

Ратень неопределенно махнул рукой:

— Буду ходить, искать. Там видно будет…

Опять помолчали. Шли рядом, но не касались друг друга.

— Уходишь все-таки… — задумчиво сказала она.

Он не смотрел ей в глаза. «Почему он не смотрит в глаза?» — думала Сельга. Прячет взгляд, словно совершил непотребное, помочился на нарождающийся месяц или на Сырую Мать плюнул? Разве так расстаются?

А как? Как надо расставаться с любимым, чтоб не было больно в груди?

— Да, так и есть… — он наконец глянул прямо на нее. Глаза у него были спокойными и твердыми, как всегда. Но грустными в то же время, очень грустными. Эта великая грусть в его глазах резанула Сельгу по сердцу острым, холодным, как лед, ножом. Как же не хочется расставаться с ним, великие боги! «Милый, не уходи, не бросай меня!» — чуть не закричала она. Чудом удержала в груди пронзительный крик.

Наверное, он все-таки услышал, понял. Грустно, но твердо покачал головой.

В этот момент Сельга окончательно поняла — не удержать волхва. До последнего момента еще жила в ней надежда, что он передумает вдруг, останется еще хоть ненадолго. Теперь и надежды не оставалось.

Одного, родного, уже потеряла, и этого, желанного, не удержать подле себя. Будет то, чему суждено случиться, и никто не в силах изменить предначертанного. Никто из людей и, наверное, из богов. Дороги волхвов, понимающих про жизнь больше других, всегда ведут к одиночеству. Вот он и уходит один. Так суждено, и это случилось…

Тяжелая выпадет ему дорога, предчувствовала она, не скоро теперь вернется. Да и вернется ли? Она готова, согласна ждать сколько надо, лишь бы вернулся… Только не видит она впереди его возвращения, вот в чем горе. Найти найдет, предчувствовала она, задуманное исполнит, а дальше — туман.

— Просто я должен идти… — сказал он. — Ты как никто это знаешь. Не можешь не знать. Я должен…

Да будет так!

Они помолчали, глядя друг от друга в стороны.

— Не оставляй меня. Мне без тебя будет плохо, — жалобно попросила она, чувствуя, как глаза затуманиваются невольно. Щиплет их, точит соленая влага слез, затуманивая глаза.

— Я не могу, ты же знаешь…

— Я знаю… Вот здесь — знаю, — она коснулась рукой головы. — А здесь, — коснулась сердца, — не хочу знать. Не хочу, и все тут! — Сельга капризно притопнула ногой, словно малый ребенок, добивающийся своего у родителей. Всхлипнула даже, шмыгнула носом, как малая.

Ратень ей не ответил. А что он мог ей ответить? Они оба понимали, что слова сейчас не важны. Оба прячутся за словами, лишь бы рассеять молчаливую боль расставания. Все так…

* * *

Он ушел.

Высокий, статный, смотреть со спины — крепкий, как камень. По обычаю, волхв не оглядывался назад. Да он и не мог оглянуться. Боялся, оглянется, и сила-жива покинет его, выскочит из груди горячее от боли сердце и покатится обратно к Сельге, чтобы прыгнуть к ней в мягкие маленькие ладошки, успокоиться рядом с ее теплом. Все так…

Только отойдя от селения подальше, скрывшись от ее пронзительных, провожающих глаз за крутым взгорьем, Ратень смог наконец перевести дыхание. Когда никто не смотрел, можно было и ссутулить спину, безвольно наклонить голову к Сырой Матери…

Уходит, хотя больше всего хотел бы остаться… Уходит, потому что должен богам и духам, а такие долги никогда не прощаются. Кому, как не волхву, знать это…

* * *

Сельга, проводив его, еще долго стояла за частоколом просыпающего селенья. Смотрела, как неторопливо просыпается день. Вспоминала. Или все, или ничего, говорила она когда-то. Что ж, боги услышали ее похвальбу… Ничего не оставили… Одна осталась…

Когда-то, теперь казалось, очень давно она стояла вот так же рано-рано и думала, хвалилась себе, что все поняла про жизнь. Не иначе, боги, усмехнувшись, решили показать ей другое. Обратной стороной повернули все, заплели судьбу, как не придумаешь и в обнимку с корчагой крепкого пива…