Книга Берегиня - Руслан Валерьевич Дружинин

кутышей сдам: они весь год жрачку готовили – не мяса, так гриба с них сдерёте. Загонов пошли, куда вам скажу, – сглотнула Ксюша, и тень Башни сильнее надвинулась на неё. – Харчи их нахрапам кинь, пусть бригадами Каланче Скорбной вломят. Как Крысюковый Посвист подрежешь – о голодухе забудете. У кого крысиная волна, тот и город крышует – ведь так?

Клок стопорнул на секунду, не этого он ожидал, но затем довольно расцвёл.

– Лады, Ксюха, подогреем нахрапов. Двадцать три подвальчика, отвечаешь? Сладкая темка. Загон ангишванит, кутышня платит – вот так. Метнёшься за данью с братвой?

– Сами чё, в ложку влупетесь! – рубанула Ксюша. – Слушай и вкуривай, где подвалы...

Она рассказала и о тех Котлах, что разыскала сама, и о тех, что раскрыл ей Тимоха – всего двадцать три скрытых от бандитов подвала, которым когда-то носила еду Серебряна. Ориентиры, улицы, метки – передавая о них, предавая их, Ксюша не сожалела, как камера, что лишь отправляет картинку чужим. Ни лица кутышей, ни серебряные кучки мусора стояли у неё перед глазами, только одна чёрная Башня – столп, который она захватит ради своей же свободы.

Чуть только она рассказала про последний Котёл, как схватила свой шлем и пошла прочь от Клока. В спину ей будто ледяным ветром подуло. Раскрытый секрет, как брошенное дитя, остался наедине с беспредельщиком. Ксюша сама словно своровала чужое, вырвала из тела с мясом, и в страхе бежала домой, но и дома – боялась, и не показывала наворованное, и прятала его глубоко-глубоко в себе, и молчала весь день, только отсиживалась за своей половиной стола и жутко таращилась на сбитую с толку лычку. Нели чувствовала что-то неладное, вилась перед Ксюшей узлами, расспрашивала её так и сяк. Ксюша была готова растерзать Нели, ведь это Нели не предупредила о голоде, это Нели не предсказала, что Взлётные упрутся в Скорбь, ведь это Нели подставила кутышей, а не она!

От Ксюши пёрло таким лютым холодом, что лычка, наконец, пробурчала что-то неловкое и свалила от беды подальше к себе в спальню за дверь. Ксюша поднялась, как на чужих ногах прошаталась в прихожую и зарядила ружьё.

*************

Лиза повисла на турнике в фитнес-клубе и старалась подтянуться изо всех сил. Ничего у неё не выходило: силёнок едва хватало достать макушкой до перекладины. Лиза упорно загребала ногами, кряхтела, и не видела со спины, как с порога тренажёрного зала за ней наблюдают. Ксюша в истёртом комбинезоне со шлемом подмышкой смотрела, как Лиза с кряхтением поворачивается на турнике, хватается за него новым Макаром и пытается влезть на перекладину. Но тут она, наконец-то, заметила Ксюшу, повисла, как сопля, и скорчила ей смешную конопатую рожицу.

Мелкая девка – в тепле, в тишине, не мокнет под осенними ледяными дождями, не думает, что будет есть сегодня и завтра, в каких шмотках ей встречать зиму. Ксюша видела своё давнишнее отражение, но с другой стороны инкубатора.

– А ну-ка, дай, – расстегнула она комбинезон, скинула его до пояса и завязала рукава в тугой узел. Лиза спрыгнула с турника, уступила ей место. Ксюша ухватилась за перекладину, скрестила ноги и начала рывками подтягиваться.

«Пять, шесть…» – дымы сожжённых, разграбленных вокруг Центра Котлов поднимаются над размытыми городскими кварталами.

«Десять… одиннадцать…» – загонщики тащат к Скиперской Каланче короба стопельников, банки и бутылки с плесухой, и гогочут во все пьяные глотки.

«Двадцать, двадцать один…» – на Каланчу толпой гонят кутышек: девочек, женщин, старух – в разодранных тряпках, избитых, рыдающих, перепуганных насмерть и оторванных от своих близких мужчин.

«Тридцать пять, тридцать шесть…» – блудуар из места с яркими занавесями и распутным смехом превратился в дом слёз. Коренные бабы строят порядки, распихивают Квочек по семьям, но подвалохшных чересчур много, у них свои семьи, кутышки испуганно жмутся друг к другу, и не даются большухам.

«Сорок три, сорок четыре…» – сытые Кольцевые отбивают у Крысюков баррикады, теснят их к Каланче. Вспышки самопалов, едкая вонь Пороховки, трескучая Перуница, мат, ножи, кровь и грязь. В стылом воздухе над красным бетоном летят первые искорки снега.

«Пятьдесят один, пятьдесят два…» – Каланча не взята, Крысюки закрепились. Клок мрачно барабанит по Посвистам. Еды больше нет, от лычки нет проку, время заканчивается, тень Башни почти накрыла её. Чтобы не попасть под тень, надо лезть по другим, забыть про всех, про себя – сдохнуть, но вскарабкаться выше чёрной короны!

– Шестьдесят. – Коснулась подбородком перекладины Ксюша и спрыгнула с турника.

– Ух ты! Ты сильная! – поражённо вытаращилась на неё Лиза. Ксюша растёрла ладони с занемевшими пальцами.

– Ты в бассейне плавай. Такая же будешь.

– Не, я плохо плаваю, – созналась Лиза.

– Научу – хочешь?

– Ой! Хочу-Хочу! Очень-очень! Спасибочки!.. – захлопала Лиза в ладоши, но вдруг притихла. – Слушай, Ксюш, а тебе сколько лет?

– Двадцать четыре.

– И долго ты живёшь у Кощея?

– Это не я у него живу. Это он со мной живёт.

– Но Башня-то его.

– Пока что его, – обронила Ксюша. Удивлённая Лиза уставилась на подругу. – Ты сама-то, что, думаешь, навечно тут поселилась?

– Нет, Кощей ведь сказал: я подучусь у него, и в поле буду работать. Он сказал: у меня природный талант к выживанию, и я очень сообразительная.

– А что ещё он сказал?

– Да ничего такого. Он всё больше отмалчивается, – спрятала серые глаза Лиза.

– Это он любит – отмалчиваться, – присмотрелась к ней Ксюша. Она мельком оглянулась на потолок и загородила Лизу от тёмных колпаков камер. – Слушай, а ты камеры на потолке видела?

Лиза стрельнула глазками за плечо Ксюши.

– Не смотри.

– Они что, за нами подглядывают? – перешла Лиза на шёпот.

– Не они подглядывают, а через них. Ты на Тузах… – Ксюша сразу поправилась. – Наверху Башни комнатки такой не видела, куда камеры картинку, как по проигрывателю, передают?

– Нет, не видела.

Ксюша поджала губы. Врёт? Глазёнки честные, но много видела она честных глазёнок, когда даже под пытками врут. В глазах Лизы юлил огонёк – огонь интереса? Или лукавства, чтобы в её честность поверили?

Молчание затянулось.

– Хотя, подожди-ка! – опомнилась Лиза. – Я вроде бы видела такую комнатку! Там ещё телевизоров много, и стол с кнопками. Тебе зачем туда?

– Мне? Не зачем.