Книга Все, что она хочет. Эротика - Ирина Лем

Угроза хоть и прозвучала комично из уст девчонки, имела под собой основание.

- Братья, расходимся, - сказал поклонник фирмы «Адидас» и положил руку на спину ближайшего товарища. - Копы едут.

При упоминании о копах, стайный инстинкт поостыл. «Братья», только что резво махавшие руками и ногами, остановились, огляделись - оценить ситуацию и подвести итог.

Ситуация под контролем, итог положительный: бойцовский пыл удовлетворен, враг повержен. На сегодня приключений достаточно.

Завтра новый день и новое приключение - драка или что-нибудь посолиднее, типа дорожной разборки со смертельным исходом. Создать конфликт просто: подрезать чужое авто, и если водитель остановится для выяснений, начать стрелять. А если тот тоже вооружен, пристрелит кого-нибудь в ответ? Неважно. Главное - весело.

Молодая кровь бурлит, требует акции, и они обязательно ее найдут. На свою голову.

23.

Когда группа распалась на отдельных индивидуумов, один из них - на вид самый старший и самый крепкий, поступил, на первый взгляд, нелогично. Наклонился к жертве, тронул за плечо.

- Вставай, мужик, - сказал обычным тоном, будто только что участвовал не в избиении Марка, а в совместной выпивке.

Тот слабо пошевелился, подняться не смог.

Тогда афро взял его за подмышки и буквально поставил на ноги, еще придержал, чтобы он не слишком шатался. И продолжил заботиться: поправил его разорванную рубашку, стряхнул пыль со спины. Поднял выпавший из кармана ай-фон и... спрятал себе в карман. Бросил острый взгляд на «Ролекс», просчитал: часы на кожаном ремешке, снимать долго - вдали уже слышны сирены. Удовлетворился ай-фоном.

- Ну, ты не обижайся, ладно? - «попросил». Засунув руки в карманы свободных спортивных брюк, он походкой довольного жизнью человека направился в тот переулок, откуда они все явились.

Его «коллеги» от дружественных проявлений воздержались. Быстренько договорились, где встретятся в следующий раз, и разбежались в разные стороны. Прежде, чем исчезнуть, парень в красной ветровке потряс черным кулаком в сторону Тиффани и вернул угрозу:

- А ты, сука, берегись. Знаю, где работаешь. В следующий раз подкараулю и ... - Он выдал длинную тираду, в которой было столько матерщины, что смысл потерялся.

Перебежав дорогу, он на той стороне оглянулся, вроде хотел еще что-то угрожающее крикнуть напоследок. Передумал. Развернулся и исчез за углом кафе «Ароматный каппучино» - того самого, где ранее этой ночью Марк занимал наблюдательный пункт.

Сейчас бы он до него не дошел. Голова - как шар для боулинга, тяжелая и все время хочет скатиться на грудь. Правая рука серьезно повреждена, пальцы онемели и не двигаются. В желудке тошнота такая, что хочется блевать изо рта, носа и ушей одновременно. Ноги ноют и не желают стоять. Чтобы не упасть, он облокотился спиной о стоявшую у обочины машину.

- Спасибо, Даглас. - Тиффани чмокнула его, куда достала - в мягкую шею, и бросилась к Марку.

Она хотела поддержать его, но неудачно - тронула пострадавшую руку, от нее прошел по телу электрический разряд в десять тысяч вольт. Марк застонал, качнулся в сторону и, не удержав равновесия, сполз на тротуар. Закрыл глаза - голова поплыла. Открыл.

Увидел сидевшую на коленях Тиффани. Она держала ладонь над его щекой и гладила по воздуху, боясь прикоснуться. Наклонилась к самому уху и заговорила - торопливо, будто боялась, что им кто-то помешает, и она не успеет высказаться:

- Как ты? Где болит? Только не теряй сознание, ладно? Потерпи немножко, сейчас приедет скорая. Ой, Марк, хорошо Даглас пришел, а то я испугалась, что они тебя прикончат.

- С тобой... все... в порядке? - Марк не узнал собственный голос - так звучат люди в предсмертном состоянии. Именно так он себя ощущал. Но нельзя показывать, а то Тиффани испугается. Надо прокашляться и вернуть, если не здоровье, то хотя бы голос.

Кашель отзывался болью в животе и походил на стенания заядлого курильщика, который долго не верил, а теперь убедился, что привычка не зря называется «вредной». Легкие надрывались, в горле что-то булькало и не желало проглатываться.

Марк оставил попытку выглядеть лучше, чем есть на самом деле.

Тиффани приложила губы к его губам, которые, на удивление, оказались не слишком повреждены.

- Я в порядке, не разговаривай, - произнесла шепотом. - Марк, дорогой. Не могу с тобой дольше оставаться. Приедет полиция, начнут расспрашивать, что да как. А мне нельзя в участок попадать, даже как свидетель - из-за работы. Еще потому что смысла нет. Потеря времени. Эти парни - дилеры. Копы про них знают, но закрывают глаза. Наверное имеют процент. Ну, это их дела. Важно, чтобы ты выздоровел. Сейчас приедет скорая, потерпи немного. Я тебе позвоню в больницу, как только куплю новый телефон. Мы теперь не потеряемся. Обещаю, честно. Я люблю тебя и ни на кого не променяю. Не забудь и ни о чем не волнуйся. Ладно?

- Ладно, - ответил одними губами.

Внезапно вспомнил вещь, слишком важную, чтобы забыть, даже в лежачем положении и с избитыми внутренностями.

- Где твоя сумка?

В тот момент подошел Даглас.

- Тиффани, это твоя сумка? Она лежала вон там, под такси.

- Да, моя.

От полетов по пыльному асфальту ее расцветка из четкой леопардовой походила на смазанную гиеновую. Тиффани похлопала по ней ладонью, стряхивая пыль, просунула руку и голову в длинную ручку. Наклонилась к Марку, легонько поцеловала в лоб, поднялась.

Приближались две сирены: пронзительно-предупреждающая - скорой помощи и властно-подчиняющая - полиции.

- Пока, Марк. До встречи! - сказала Тиффани и исчезла из поля зрения.

24.

Говорят, во сне душа улетает на Небо для разговора с Богом. Душа Марка находилась в промежуточном пространстве - с Богом уже поговорила, а не землю еще не вернулась. Полет. Нет, парение, свободное от боли и забот. Лежать на воздухе легко и до такой степени приятно, что губы разъезжаются в улыбку. От осознания - где-то там внизу ждет Тиффани.

Открывать глаза Марк не спешил, слишком сладко было находиться в остатках дремы, не двигаясь и не напрягая мозги.

В конце концов пошевелился. Проснулись органы чувств и - сразу за работу. Лежит на жестком, чистом белье и мягкой подушке, накрыт легкой простыней. Пахнет в комнате стерильно и нейтрально, как не пахнет в жилых помещениях. Чем-то медицинским. Металлическим. И пластмассовым. А, это от кислородной трубки, протянутой к носу и приклеенной пластырем к щеке.

Разлепил веки, уставился в белый и плоский, как таблетка, абажур на потолке. Открывание глаз не вызвало ни карусельного кружения, ни пьяной тошноты - хороший знак. Чувствовал себя отдохнувшим. Его накачали болеутоляющими ровно настолько, чтобы снять острую боль и позволить поспать. Для больных, как и для младенцев, сон - первое дело.