Книга Сказка со счастливым началом - Галина Маркус

На другой день ей предстояло, выполняя обещанное, остаться с детьми одной на целые сутки. Она твёрдо знала, что справится. Однако заботливая Мария Фёдоровна всё-таки пришла с утра в воскресенье, так и не решившись пока отпустить Соню в свободное плавание. Пользуясь случаем, Соня поподробнее расспросила её о каждом воспитаннике. Настоящих сирот было мало. Нескольких оставили ещё в роддоме, родителей других лишили родительских прав. Два мальчика казались совсем неуправляемыми, выделяясь особым желанием напакостить, сломать, плюнуть исподтишка в более безобидного. По профессиональной привычке Соня сдерживала раздражение, стараясь обойтись без наказаний, отвлечь и заинтересовать нарушителей, хотя по опыту знала – это мало что даст.

Почти то же самое она наблюдала и в элитном детском саду – не так уж это всё и отличалось. Соня понимала: эти дети – в обычной генетической беде, только беда их сильнее, заметней и непоправимей день ото дня. Какими усилиями можно их оттуда вытащить, Соня не знала. Но убеждала себя, что они не меньше, а то и больше, чем остальные, имеют право на её любовь.

Весь день, общаясь с детьми, убираясь в группе, Соне почти удавалось не думать о Мите, о том, где он и чем сейчас занимается. Но стоило ей сделать паузу, в тихий час подойти к окну и уставиться на грязный, подтаявший у дороги снег, или выйти на обшарпанную лестницу, ожидая группу с прогулки, как осознание случившегося вновь лишало всякого желания двигаться, говорить и вообще жить дальше.

В четыре часа Мария Фёдоровна ушла, пожелав ей удачи. Всё было ничего, Соня справилась и с ужином, и с вечерними тихими играми, и даже испытала некое воодушевление от собственных успехов. Но когда, уложив детей спать, осталась совсем одна, наедине со своими мыслями, боль накинулась на неё снова, и не думая отпускать свою жертву.

Стоя у окна, Соня вглядывалась в чёрный квадрат двора, различая вдали белый резной силуэт ворот. Ужасно, но она всё ещё ждала. Все эти дни, начиная с их встречи и разговора в подворотне, Соня ждала Митю, вспоминала его обещание найти её, как-то связаться. Боялась этого, не знала, как им теперь говорить, понимала, что это ни к чему не приведёт, но всякий раз, выходя на улицу, невольно оглядывалась – не стоит ли он за поворотом, не прячется ли возле подъезда? Снова и снова она заставляла себя не искать в тени остановки знакомую фигуру, не вздрагивать при звуке мужского голоса, не доставать каждые три минуты мобильник, проверяя, нет ли на нём неотвеченных вызовов. Однако прошло уже пять дней, а Митя не появлялся, и от этого сердце всё сильнее сдавливало отчаянием. Соня убеждала себя, что у Мити нет никакого шанса уйти незаметно, что он за неё боится. Но тоска была такой, что впору выть… орать, как эти несчастные дети в ясельном корпусе – в пустоту потолка, безнадёжно и безысходно.

Было ещё кое-что, связанное с последним (Соня очень надеялась, что действительно последним) визитом Жени. Нет, про него она старалась не думать, иначе не смогла бы удержаться от гнева и осуждения. Наверное, Жене стоило посочувствовать, но Соня представляла, как он выслушивает о ней гадости от Валентины Юрьевны, предлагает Калюжному подселить к Соне бывшего отчима… а главное – не могла забыть отвратительную сцену, которую Женя устроил в конце. Соня, и правда, купила новый замок, и Костик, намучавшись, всё-таки умудрился врезать его, хотя без зелёнки не обошлось – руки у парня росли не из того места.

Но тревожило её совсем другое. Соня подозревала, что Мите дали прослушать запись разыгранной Женей сцены. Конечно, Соня ничем себя в этом разговоре не запятнала, изобразить согласие ей так и не удалось, но она не прогнала бывшего жениха, и даже пригласила прийти ещё раз. Для Мити этого было достаточно, чтобы счесть её предательницей. А вдруг он не появляется, не подаёт обещанного сигнала только поэтому? Разум подсказывал Соне, что в их нынешнем тупике это ничего не изменит, но одна только мысль, что муж перестанет ей верить, казалась ужасной.

Соня убеждала себя, что Митя ничего не знает. Нет, не в его это характере – отступиться, обидеться. Он сразу же прибежал бы, забыв про все опасения, устроил скандал, но не допустил бы её близости с Женей. Или… не прибежал, побоялся бы? А что, если эта запись ему только на руку – успокоит совесть, позволит быстрее забыть свой недолгий брак?

Как бы то ни было – сделать она всё равно ничего не могла. Соня пыталась успокоиться, восстановить в душе хоть какое-то хрупкое равновесие. Однако сомнения, ревность, тревога – всё это сжигало её изнутри, а неизвестность давила. Соня верила, что муж всё ещё любит её, но эта вера тонула во мраке предчувствий. Митя скоро устанет от всего этого… уже устал. Он должен будет жить дальше, он молод, красив, полон сил.

Не сможет он вечно страдать, у него возникнет влечение к женщине – к другой женщине. А значит, выхода нет, Соня не видела никакого просвета. Митя забудет о ней, ему в этом помогут. И что ей останется – только воспоминания?

Соня понимала: ей придётся жить, зная об этом. И она справится… наверное. Но сейчас… сейчас она не могла смириться, привыкнуть к тому, что он никогда больше не придёт; что скоро, совсем скоро, он будет далеко – и физически, и душевно; женится на Наташе, нарушив все клятвы разом. Соня убеждала себя, что Митя не виноват, он поставлен в такие условия, но ей становилось страшно за него. Она молилась, чтобы Господь не судил его строго. И очень боялась, что после всех передряг её муж станет другим человеком – циничным, жестоким и беспринципным, как его отец.

Кто-то из детей захныкал во сне, Соня подошла, погладила малыша, поправила ему одеяло, а потом вернулась к своему подоконнику – низкому, широкому и холодному. Ноги её не держали, и она присела. В который раз началась внутренняя дрожь – Соня так и не научилась с ней справляться.

С тех пор как Митя ушёл, она по нескольку раз в день пила успокоительное, но после того, как один раз забыла на плите чайник, а другой – вышла из дома в летних туфлях и, даже не почувствовав холода, обнаружила это только на остановке, с каплями решила завязать, и сердце теперь частенько давило где-то посередине груди.

Тахикардия тоже мучила больше обычного. Это стало для Сони обычным состоянием – останавливаться каждые двадцать минут, присаживаться на любую, даже мокрую, покрытую снегом скамейку, пытаясь унять сердцебиение, а потом, сделав над собой усилие, двигаться дальше. Воздуха постоянно не хватало – она почти забыла, что такое нормальный вдох. Соня стала спать, приподняв подушку – чтобы легче дышалось. Даже Вадик заметил и спросил: «Мама, а почему ты делаешь вот так?» И изобразил, как она, пытаясь продохнуть, замирает на несколько секунд с раскрытым ртом.

К врачу она идти не хотела, да и некогда было. Соня очень надеялась – само пройдёт… со временем. Правда, эти два дня на работе она чувствовала себя неплохо, видимо, под влиянием новых впечатлений. Несколько раз её прихватывало во время уборки, но Соня старалась обойтись обычным валидолом – и через пару минут отпускало. А вот сейчас снова…

Она чуть приоткрыла окно и упёрлась спиной в откос, посидела так, пытаясь успокоиться. Непонятная дрожь не проходила, теперь она была не только внутренней – мелко дрожали руки и ноги. Надо было пойти и лечь, но Соня не решалась двинуться.