Книга Четырнадцатая дочь - Екатерина Федорова

В висках ломило все сильней от неслышимого звона. Рут приоткрыл рот, пытаясь избавиться от ощущения воды, налитой в уши. Движение вышло затянутым, медленным. Он напряг руку, та приподнялась на полпальца… Муха, которую сковал мед.

Но глаза могли двигаться, и Рут поглядел на избранников.

Княжна Татьяна уже была рядом, сумев сделать последние полтора шага, пока все смотрели на столб. Руки девушки самым пристойным образом лежали на юбках спереди, одна поверх другой. Но пальцы нервно шевелились, перебирая складки. В ответ на его взгляд она чуть повернула голову и глянула многозначительно. Руки и лицо светились уже не голубым, а синим светом, более густым и ярким. Может, то, что его замедляло, ее делало лишь сильнее? Точнее, каплю Силы Триры внутри нее?

Кайрес и серендионец неотрывно глядели на прозрачный столб. Сеть синих жил на лице избранника Триры сияла расплавленным металлом, желтые блики на лице Кайреса походили на проталины в замерзших окнах, куда заглянул Элсил.

– Это мерило, – на удивление обыденно сказал Коэни.

Бог изменился. Клубы серого тумана исчезли. Под ними оказался простой некрашеный плащ храмового служителя. Лицо бога осунулось. На фоне собратьев, столпившихся у него за спиной, Коэни выглядел каким-то потухшим.

– Вы пойдете вперед и коснетесь его одновременно, – произнесла Трира, лицо которой теперь было просто ужасным, без тени красоты. Ястреб на ее плече сидел неподвижно, нахохлившись. – Вы поняли? Ты, Таркиф?

Серендионец кивнул.

– Лемень? – устало спросил Коэни.

– Я готов, – с благоговением выдохнул глава Лиги.

Рут сжал челюсти до боли в зубах. Еще немного, и Кайрес пойдет к своему будущему. Возможно, великому, которое прославит его в веках, как Дара Тарланя. А Гарта и Алвина сегодня хоронят…

Накатившая волна черной ненависти была такой мощной, что у Рута потемнело в глазах.

Когда бог сказал, что миссия для Татьяны отменяется, ее затопила волна радости и облегчения.

Только теперь она поняла, насколько ее пугало синее пламя. Неизвестно почему. Хотя…

Два месяца в роли четырнадцатой дочери показали, что, пока она отличается от других людей, человеческой жизни не будет. А перспектива стать судьей и палачом, как Кайрес, лично ее пугала. До дрожи. До отвращения.

Хотелось домой, к матери и деду. Хотелось маминых салатов и пирогов, хотелось гулять по городу в короткой юбке, влюбляться. Она настолько сильно этого хотела, что даже вечно хмурый наследник герцога казался ей сейчас необычайно романтичным. И удивительно надежным.

Пока все пялились на появившихся из ниоткуда богов и демонов, Татьяна сделала последние два шажка и очутилась рядом с сероглазым наследником. Затем наконец-то посмотрела на Кайреса и Таркифа, находясь на некотором расстоянии.

Ни каганский сын, ни купецкий ей не нравились. Будь они простыми людьми – каганом и купцом, скажем, – это было бы ее личным делом. Но один из них должен стать для Анадеи чем-то большим, чем каган или купец, если она правильно поняла.

Не то чтобы у нее ныло сердце в тревоге за Анадею, но жить пока что приходилось здесь. А бытие, как известно, определяет сознание – и направление этого сознания.

Наследник наконец соизволил на нее глянуть. Она в ответ широко раскрыла глаза и приподняла брови. Не вслух же намекать его милости Руту, что самое время что-нибудь сделать. Но тот стоял неподвижно. Кайрес и Таркиф между тем двинулись вперед, к прозрачной призме неизвестного кристалла, повисшей в воздухе. И ручками уже к ней тянулись, прямо на ходу.

Татьяна поглядела им в спины, ощутив волну обиды и злости. Раз эту штуку назвали мерилом, значит, она что-то меряет. Скорее всего Силу Коэни и Триры, которая сейчас переполняет их избранников. В ней тоже была капля Силы от Триры – вон и руки светились синим.

Сила у нее была, но что с ней делать? Вся Анадея вот-вот ляжет под пяту Кайреса или Таркифа. Хотя лично она ни одному из них не доверила бы и котенка, не то что странами и народами управлять.

Причем Кайресу котенка не доверила бы в особенности.

– Эх! – произнесла она в бессильной ярости.

– Не могу… шевелиться… – просипел вдруг стоящий рядом с ней наследник.

И ее окатило кипятком. Ах ты ж, сероглазенький…

Ничего, подумала Татьяна, стремительно отступая на полшага назад и в сторону. Не можешь шевелиться, пошевелим. Главное, чтобы не получилось как тогда, с верховным магом, которому она сломала шею. Как бишь его звали?

Она толкнула Рута сзади, ощутив, как глубоко вошли ее пальцы в мужскую спину. И удивилась тому, какой расслабленной и мягкой эта спина оказалась. А на вид вроде казался крепким малым…

Целью было заставить Рута коснуться мерила раньше или хотя бы одновременно с избранниками. Изменит это ситуацию или нет, Татьяна не знала. Но ничего другого на ум не пришло. Там, где живем, как можем, подумала она расстроенно, выплывать тоже приходится, сообразуясь с обстоятельствами.

Рут улетел вперед пушечным ядром, сбил с ног Кайреса и налетел грудью прямо на мерило. Полыхнуло алым, как из Врат. Над замком зазвенела долгая чистая нота. Потом наследник сполз безвольной куклой вниз по кристаллу, на камни двора. Таркиф, успевший коснуться граненой призмы, глядел недоуменно то на кристалл, то на собственную руку.

Пока Татьяна, оцепенев, смотрела на все происходящее, упавший Кайрес вскочил и кинулся к кристаллу. Под ноги ему попался неподвижно лежавший Рут, и он встал прямо ему на грудь. Два раза хлопнул ладонями по льдистым граням…

И заревел в ярости.

Причина вопля стала ясна, едва купецкий сын Лемень повернулся. Кристалл исчез. Это вывело Татьяну из оцепенения. Она рванулась вперед, с разбегу толкнула Кайреса руками в грудь, рявкнула:

– Ну ты! Слезь с него!

Тот покачнулся, оскалился, но все-таки отступил. Желтые блики судорожно метались по его лицу и рукам, затухая. Он размахнулся, чтобы дать ей пощечину, но Татьяна этого даже не заметила, стремительно склонившись к Руту. Крепкая мужская ладонь свистнула по воздуху над головой.

Слава богу – или всем местным богам? – сероглазый наследник дышал.

– Как это возможно?! – с ужасом спросила тем временем страшная женщина в багрово-алом платье.

И вскинула руку, чтобы поддержать чуть не упавшую с плеча сонную хищную птицу.

Лицо прекрасного бога, стоявшего впереди группы, теперь походило на череп, настолько глубоко у него ввалились щеки и глаза. Он покачнулся, стоявшая сзади немолодая женщина схватила его за локоть.

– Что наделала эта тварь, – просипел Коэни. – И как… что теперь будет? Я ничего не чувствую…

– И я, – эхом отозвалась Трира.

Тем временем Татьяна перевернула Рута на спину, провела рукой по лбу над плотно сомкнутыми глазами. Пригладила кончиками пальцев кустистые брови. Грудь наследника тихо вздымалась в такт дыханию. Все-таки она не рассчитала силу толчка…