Книга Мы мертвые - Майк Шэкл

ударила его топором по голове. Страх защищал его не больше, чем ее, и в этом мире не было места милосердию. Этому ее научил Эгрил.

Они двинулись дальше так быстро, как позволяли их уставшие тела, проверяя и зачищая каждую комнату. Их беспокойство росло по мере того, как они продвигались по коридору, не находя Зорику. Одновременно Тиннстра продолжала проверять окна, наблюдая за пожарами, наблюдая, как они распространяются.

Они добрались до третьей комнаты с конца. Дверь была приоткрыта, Дрен толкнул ее ногой и заставил распахнуться настежь. Зорика смотрела на них полными слез глазами, привязанная к стулу и с кляпом во рту.

— Быстро, развяжи ее, — приказала Тиннстра, подбегая к ней. Она вытащила кляп у девочки изо рта, Дрен принялся за путы. — Все в порядке. Теперь ты в безопасности. Я здесь. Я здесь. — Она гладила лицо девочки, в то время как слезы текли по ее собственным щекам. Она никогда в жизни не была так счастлива.

— Ты вернулась, — сказала Зорика сквозь собственные слезы. Ее руки обвились вокруг шеи Тиннстры, как только Дрен ее освободил.

Она обняла ее в ответ:

— Я обещала, так?

Дрен положил руку на плечо Тиннстры:

— Нам нужно двигаться.

Тиннстра вложила меч в ножны и подняла Зорику. Девочка казалась такой легкой в ее руках, когда они шли обратно по коридору к лестнице.

— Я никогда тебя не брошу, — прошептала она.

— Я была так напугана, — призналась Зорика. — Там был человек в черном...

— Все в порядке. Теперь он ушел. Он не причинит тебе вреда.

Они быстро спустились по лестнице, Дрен снова шел впереди. Когда они достигли поворота лестницы, он внезапно остановился, протянув руку, чтобы остановить и Тиннстру.

Яс и Хасан стояли на коленях. Избранный стоял позади них, нацелив дубинку им в головы.

— Вы думали, убить меня будет так просто? — сказал он, улыбаясь. — Спускайтесь и присоединяйтесь к нам.

68

Джакс

Киесун

Джакс стоял и наблюдал за всем этим. Он застыл, когда впервые появился Избранный. Вид этого мучителя пригвоздил его к месту. Воспоминания о том, что Дарус Монсута сделал с ним — и о том, что он заставил сделать Джакса — держали его крепче любых тисков. Страх, стыд и вина кружились внутри него. Он хотел заболеть. Он хотел убежать. Он хотел спрятаться. Он хотел умереть. И все же он не сделал ничего из этого. Вместо этого он просто наблюдал. Наблюдал, как Монсута напал. Наблюдал, как он убил Гриса. Наблюдал, как девочка со шрамом и мальчик вернулись и дали отпор. Наблюдал, как они сразили Монсуту.

Он знал, что Избранный не мертв, и все же ничего не сделал. Даже когда Яс поставила Хасана на ноги, он ничего не сказал. Когда Монсута поднялся позади них, он ничего не сделал. Когда Избранный избил их и поставил на колени, Джакс ничего не сделал. Когда девушка и мальчик со шрамами вернулись с королевой, он ничего не сделал. Не выкрикивал предупреждений, не просил пощадить их жизни. Он знал, что в этом не было смысла. Этот человек был злым и неудержимым. И теперь, когда Монсута держал их всех в своей власти, Джакс по-прежнему ничего не предпринимал.

Он наблюдал, как Монсута злорадствовал над своими пленниками.

— Вы действительно думали, что убили меня своими маленькими мечами и топором моей сестры? Одного из Избранных Рааку? Вы только причинили мне боль. — Он протянул руку — уже росла новая кисть. Она была маленькой и красной, как у новорожденного младенца. — Боль — это хорошо. Этому научил меня Кейдж. И я научу вас.

Джакс посмотрел на свою новую руку. Он знал правду, заключенную в словах Монсуты. Пусть лучше остальные умрут сейчас, чем попадут в руки ублюдка. Лучше это, чем быть уничтоженным, как Джакс. Он был не более чем призраком человека, призраком, наблюдающим за концом света. Было ли это его наказанием? Стать свидетелем окончательного падения Джии и всего, что он считал достойным?

Маленькая девочка заплакала. Королева. Однажды он пообещал защитить своего монарха, дал клятву отдать свою жизнь, если потребуется. И все же вот он, сломленный старик, потерпевший неудачу во всем, что он когда-либо намеревался сделать. По крайней мере, Кейн не мог видеть его сейчас. Если бы только он был мертв вместе со своим сыном.

Мертвый. Мертвый. Мертвый.

— Мы — мертвые, которые служат всем живым. — Слова сорвались с его губ едва слышным шепотом, таким тихим, что он почти поверил, что никогда их не произносил. — Мы — мертвые, которые сражаются. — Он еще помнил тот день, когда впервые произнес эти слова, молодой, непобедимый и ни о чем не заботящийся в этом мире. — Мы — мертвые, которые охраняют завтрашний день. Мы — мертвые, которые защищают нашу землю, нашего монаха, наш клан. — Он посмотрел на королеву. Девушка со шрамом обняла девочку, закрывая ей лицо, глаза. Она не хотела, чтобы та видела, что будет дальше. Она не была Шулка, и все же она выполняла долг Шулка.

Голос Джакса стал громче. «Мы — мертвые, которые стоят в свете. Мы — мертвые, которые смотрят в лицо ночи». Он родился в семье Шулка, воспитывался по их обычаям. Его научили сражаться, как только он смог держать меч и копье. Точно так же воспитывал своего сына. Он верил в честь и славу на поле боя. У эгрилов были другие взгляды. Их интересовали только завоевания и смерть. У них не было чести, они не стремились к истинной славе. Победа и уничтожение врагов были всем, что имело значение для них.

Меч Гриса лежал на полу в футе от Джакса.

— Мы — мертвые, которых боится зло. Мы — Шулка, и мы — мертвые.

Как только слова слетели с губ Джакса, Монсута напрягся, оглянулся уголком глаза. Затем повернулся, ухмыляясь:

— О, наконец-то, ты обрел немного жизни? Не волнуйся. Я тебя не забыл. Твое время еще придет. Возможно, я снова отрежу тебе руку, а может, ногу или две. Как ты думаешь, тебе бы это понравилось?

Джакса поднял меч Гриса. Он приятно лежал в его руке, в его правой руке, там, где ему и положено быть. Он посмотрел на Монсуту:

— Мы — мертвые.

Избранный рассмеялся:

— Я сам не смог бы сказать это лучше.

Взрыв поразил Джакса. Отправил его в полет. Горит,