Книга Долина забвения - Эми Тан

Благодаря укрепляющему воздействию хороших новостей у меня наступило чудесное выздоровление, и так быстро, что уже вечером я смогла присоединиться ко всем за ужином и участвовать в обсуждении дальнейших планов. Я заметила, что Лу Шин смотрит на меня с улыбкой, которую я расценила как многозначительную, но не слишком понятную. Я знала только, что между нами лежит судьба, которая развернет его корабль.

@@

Если я не поспешу, то так и не испытаю желанного экстаза. Секс не соединит наши души, это я уже поняла. Наш союз будет плотским, но более многообещающим, чем все мои встречи с другими юношами. И мне не нужен повод в виде корабля с высокими мачтами или восхода луны над островом. Я отброшу свой страх унижения. Я приду к нему и попрошу его обладать мной. Я была уверена в себе, будто опытная шлюха.

В десять часов вечера я услышала его шаги и скрип винтовой лестницы. Я выпрыгнула из кровати, оставаясь в ночной рубашке, поднялась по лестнице и два раза стукнула в дверь.

— Да? — откликнулся он.

Я приняла его ответ за разрешение войти. Он сидел на постели, и в свете масляной лампы были хорошо видны очертания его тела. Но лицо оставалось в тени. Я ничего не сказала, а он не спросил, зачем я пришла. Я подошла к ступенькам, ведущим на возвышение. Выше пояса он был без одежды, а все остальное скрывала простыня. Он подвинулся, чтобы я могла уместиться рядом. Я легла на спину и повернула голову в сторону книжной полки. Я пока не была готова увидеть выражение его лица и понять, что он думает о моем визите к нему, таком непрошеном и дерзком.

Книга о гимнастике стояла на том же месте, где я ее оставила. Ее никто не тронул. Я не стала ее доставать, так как не хотела, чтобы вместе с нами в постели оказались эти мускулистые мужчины и веселые женщины. Раздался звук сирены, а потом лай морских львов, готовых к спариванию. Если бы он просто начал то, что делали со мной другие юноши, прилепившись ртом к какой-нибудь части моего тела!

— Я не девственница, — объявила я. — И моим родителям наплевать, чем я занимаюсь. Я говорю об этом, если тебя это беспокоит, — я повернулась и посмотрела на него. Лицо у него было спокойное, или, возможно, на нем отражались сочувствие или изумление.

Я расстегнула верхнюю пуговку ночной рубашки, чтобы не оставить никаких сомнений в своих намерениях. Но он твердо остановил меня, положив свою ладонь на мою. Я на это не рассчитывала. Я почувствовала, как по груди и спине начинают ползти пунцовые пятна.

— Позволь мне самому, — сказал он мягко и провел пальцем вдоль планки ночной рубашки, отчего пуговицы просто начали выскакивать из петель. Он склонился ближе к моему лицу, и меня поразили его азиатские черты. Я наконец могла коснуться его без вопросов, которые лежали в бесконечности между тем, что могло произойти, и тем, что было позволено. Я провела руками по гладкой коже его щек, лба, по макушке, потом коснулась челюсти и подбородка. Я вгляделась в его темные глаза.

— Я уезжаю через неделю, — сказал он.

Я не верила ему, но кивнула и почувствовала, как рубашка соскользнула с тела. Из-за открытых окон в комнате было прохладно, и я задрожала. Теплая ладонь лениво скользила по моему телу, оглаживая плечи, спускаясь по боку, а его взгляд следил за ее движением с тем же спокойствием, к которому примешивалось любопытство, будто он изучал мое телосложение: особенности изгибов, длину руки, плавные линии ушей. Я закрыла глаза. Рука его скользила кругами, медленно, но все более решительно, массируя внутреннюю поверхность бедер. Я открыла глаза и снова с удивлением увидела его китайское лицо. Страсть замедлила мысли и рассеяла свет вокруг него, так что все, что я могла видеть своим вновь обретенным зрением, это мельчайшие черты его лица. Я закрыла глаза и почувствовала, как он подвинул мои бедра. Открыв глаза, я вновь подивилась его чудесному своеобразию, однако я знала его, как знала долину на картине, это знание не нуждалось в словах, и я ощутила радость встречи с чем-то знакомым. Он провел своей косой по моему животу — запретное зрелище, прикосновение, ощущение от того, как коса китайца скользит вверх и вниз по лобку, а затем, проникнув в меня, начал двигаться в запретном ритме, а я смотрела на его незнакомое лицо. В голове мелькали обрывки мыслей о разнице между нашими расами, о непристойном соединении людей из разных рас, а потом мой разум утонул в остром наслаждении от нарушения запрета. Я закрыла глаза и попросила его поговорить со мной, и он негромко, со своим британским акцентом прочитал мне стихотворение:

@

Маленький кораблик,

Маленький кораблик,

Без паруса и весел

Бежишь ты по волнам

К далеким берегам.

@

Я открыла глаза, увидела на его китайском лице выражение болезненного удовольствия и поняла, что для него я тоже была запретным плодом, дерзкой белой девчонкой, замечательной тем, что была под запретом, новой и незнакомой ему, другой, редкой, необычной. Я вздохнула, наполняя удовлетворением ту долину, где я могла быть собой. Мы смотрели друг на друга, а он продолжил читать стихи, которые уносили нас все дальше:

@

Верь мне, верь мне,

С тобою на борту

В твою родную гавань

Однажды я войду.

@

Мой китайский император закрыл глаза и забормотал что-то по-китайски, но на этот раз не мягко и успокаивающе. Слова были резкими, отрывистыми, и он погружался в меня все глубже, пока наши тела не начали биться друг о друга, а потом на меня обрушились «тайфун и землетрясение».

Я проснулась, когда он зажег лампу.

— Солнце взойдет через час, — просто сказал он.

Скоро начнется жизнь за пределами этой комнаты.

— Разреши мне еще немного полежать, — сказала я и замурлыкала, прижимаясь к нему. — С раннего детства я любила здесь читать, — сонно и радостно начала я. — Я была рада уединению, хоть иногда мне и становилось одиноко. Комната успокаивала меня. Возможно, потому что у нее круглые стены. Здесь нет острых углов. Одинаковое расстояние во всех направлениях. Ты задумывался о форме этой комнаты?

— Да, но мысли были скорее тревожные — на такую стену невозможно повесить картины. Не думай, что я постоянно оцениваю все с точки зрения восточного мистицизма. Я, вообще-то, очень практичный.

— Что ты говорил по-китайски во время секса?

Он тихо рассмеялся:

— Непристойные слова, которые мужчина выкрикивает на пике наслаждения: чу-ни-би.

— А что они означают?

— Они очень вульгарные. Как я могу тебе сказать о таком? Они обозначают удовольствие от нашего соединения, от связи мужчины и женщины.

— Но это не те слова. Удовольствие от соединения! Мужчины и женщины! Ты не об этом стонал.

Он снова рассмеялся:

— Хорошо. Но не прими их за оскорбление. Дословно это выражение означает «трахать твою вагину». Очень вульгарное, как я и сказал, но оно означает, что моя страсть к тебе столь велика, что я теряю разум и забываю более учтивые слова.