Книга Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871 - Майкл Ховард

Пока Бисмарк бомбардировал французское правительство упреками в нерешительности при подавлении коммуны и угрозами взять выполнение этой миссии на себя, его представители в Брюсселе яростно сражались за установление формы и графика выплаты контрибуции. Они потребовали, чтобы сумма полностью была выплачена драгметаллами. Кроме того, теперь они выдвинули требования конфискации собственности Compagnie des Chemins de Fer de l’Est в Эльзасе и Лотарингии, а не выплаты смехотворно малой контрибуции в качестве гарантии status quo ante bellum или «положения, существовавшего до войны» между Францией и немецким таможенным союзом, а также компенсации всем гражданам германских государств, выдворенным из Франции в ходе войны. Кроме того, Бисмарк указал, что поскольку обстоятельства, при которых устанавливались первоначальные размеры контрибуции, теперь изменились, упомянутые размеры уже не могут рассматриваться как окончательные и изменениям не подлежащие. 2 мая его представитель во Франции, генерал фон Фабрис, обходительный саксонский дворянин, который сделал все, что мог, чтобы смягчить воздействие бесцеремонных коммюнике, с которыми был вынужден выступить, заявил Фавру: «Германия, не имея соответствующих гарантий стабильности, не может и помышлять о том, чтобы обезоружить себя. Как следствие, возникают значительные новые расходы, размер которых не может быть оценен до завершения периода непредсказуемости, положившего им начало». Этот намек на новые расходы, размер которых оставался неуточненным, вынудил Фавра вновь искать личной встречи с Бисмарком. Отмеченные печатью брюзгливого эгоистичного стяжательства, переговоры в Брюсселе были приостановлены, и 6 мая оба государственных деятеля встретились во Франкфурте-на-Майне.

На сей раз надежда Фавра, столь безжалостно растоптанная в сентябре в Ферьере, на то, что личная встреча снимет все недоразумения, оправдалась. За минувшие пять месяцев у Бисмарка возникло к этому человеку нечто похожее на уважение, если не сказать привязанность, к тому же победы Мак-Магона над коммунарами в прошлом месяце ясно показали, что Временное правительство не только хочет, но и может восстановить порядок во Франции. Тем не менее

Бисмарк теперь выдвинул идею о невозможности в данный момент полного вывода войск с территории Франции. 50 000 солдат должны остаться в шести провинциях до тех пор, пока правительство Германии не убедится окончательно, что обстановка во Франции достаточно стабильна для выполнения им своих обязательств. И если данное требование не будет принято, заявил Бисмарк, он готов отменить все уступки, на которые он пошел 26 февраля, и настоять на отводе французской армии к югу от Луары. На это Фавр был готов согласиться, правда, с оговоркой, что из остальных провинций немецкие войска должны быть выведены сразу же после уплаты Францией первых полутора миллиардов франков, причем независимо от политической ситуации во Франции. Это была просто слегка измененная разновидность первоначальных условий, скорее по форме, чем по содержанию. Бисмарк не скрывал, что и в немецкой армии, и в немецком обществе давно ратуют за скорое возвращение солдат в Германию и что продолжительная оккупация не вызывает восторгов ни в Германии, ни во Франции. По другим важным пунктам договоренность была достигнута быстро. Да, выплата контрибуции может осуществляться как драгметаллами так и в ценных бумагах[50]. Да, коммерческие отношения должны быть восстановлены на принципах наибольшего благоприятствования. Да, жители Эльзаса и Лотарингии получат возможность эмигрировать со всем нажитым ими имуществом. Нет, мы не будем требовать компенсации для немцев, выдворенных из Франции. Но взамен целесообразно будет для небольшого сглаживания немецкой границы между Люксембургом и Мецем, территорию, отошедшую французам вокруг Бельфора, расширить с традиционного радиуса пушечного выстрела, учитывая военный жаргон тех времен, до 7 километров – до большей и гарантирующей недосягаемости орудийного огня зоны. 10 мая Фавр и Бисмарк подписали Франкфуртское соглашение, и 21 мая они обменялись ратификационными грамотами, заверенными соответствующими суверенными властями. Франко-прусская война завершилась.

Германская империя обрела победу ценой 88 488 раненых и искалеченных молодых людей и 28 208 убитых. Для победы над врагом потребовалось пять месяцев боевых действий. Столь короткие сроки и столь высокая решимость не были чем-то новым в ведении войны.

Полководцы XVIII столетия, обреченные на ведение зачастую бесплодных кампаний и обеспечение лишенных конкретики мирных договоров, в своих действиях ограничивались достижением именно этих отличительных признаков, и Наполеон I в этом преуспел больше остальных. Если следовавшие одна за другой победы Наполеона I не привели к утверждению прочного мира на основе нового равновесия сил, объяснение тому было двояким. Первое – это изначальное нежелание самого Наполеона I установить и принять упомянутое новое равновесие сил и его стремление вместо создания гегемонии для себя с опорой на завоеванное в войнах – ничем и никем не ограниченную гегемонию, покоившуюся на одних только амбициях, и непосильную для резервов Франции, необходимых для ее поддержания и существования. Второе – это уцелевшая и непобежденная, недосягаемая и мстительная Великобритания, чье постоянное поощрение его внутренних врагов и взращивание деньгами иностранных лишали его возможности объединять завоеванное в мире. Германия же ни от одной из вышеперечисленных бед не страдала. Вне зависимости от симпатий или антипатий британцев – а по мере затягивания войны их симпатии мало-помалу склонялись к французам – первейшие интересы британской стороны лишь в самой незначительной мере затрагивались разгоравшейся на Европейском континенте битвой за правление им, чтобы всерьез ставить на повестку дня вопрос о вооруженном вмешательстве, даже если таковое было бы возможным, принимая во внимание наличие необходимой военной мощи, каковой, к великому стыду британцев, они не обладали. Этот нейтралитет Бисмарк, старательно ограничивая себя в боевом применении военно-морского флота Германии и не претендуя на гегемонию на водах, всеми силами сохранял. И пока пресловутая гегемония Англии на море продолжала существовать, британцы вынуждены были принять сухопутную гегемонию немцев в Европе, ничем не напоминавшую им образец, традиционно вынашиваемый ими в своих мечтаниях равновесия сил в Европе. Кроме того, Бисмарк, в отличие от Наполеона I, переработал победу немцев в новую государственную систему в Европе, покоившуюся не на немецком военном доминировании, а на всеобщем согласии. Такое согласие благодаря захвату Эльзаса и Лотарингии, едва ли гарантировалось во Франции. Но пока Франция оставалась в изоляции от возможных союзников на континенте, она вдохновленно расширяла свою колониальную империю, что вовлекло ее в конфликты с Италией и Великобританией. Однако устремления Франции как земле-собирательницы можно было считать несерьезной, хотя и достойной кое-какого внимания угрозой, но которая, вероятно, со временем сойдет на нет. Именно благодаря государственному мышлению Бисмарка победы Мольтке не остались столь же бесплодными, как наполеоновские, а привели, как и подобает военным победам (если они не просто массовое смертоубийство), к чему-то большему, к длительному и прочному миру[51].