Книга Охотник на попаданцев - Владислав Морозов

Мои настроенные по дакарско-конакрийскому времени наручные часы в данный момент показывали цену на дрова, но, судя по некоторым внешним признакам, было что-то в районе 22.00–23.00 местного – в ресторане «Бугель» с другой стороны лыжного спуска уже горело половинное освещение, но заведение ещё не закрылось – где-то в глубине ресторации шалый голос молодой Вики Цыгановой пел что-то там про поиски чьей-то любви и северный ветер. Здравствуй, Россия, ты помнишь меня?

Вполне себе в тему, хотя где-то всё-таки пошловато…

Такая вот со мной приключилась история, ребята. Заранее знаю, что вы скажете – надо, чтобы «герою хотелось сопереживать», экшена маловато, да и что это автор всё время о себе да о себе? На последнее отвечу словами Александра Трифоновича Твардовского – а автор что, не человек? А по поводу остального спрошу – у таких, как вы, «есть желание сопереживать», к примеру, Роде Раскольникову? Что – не знаете, кто это такой? И правильно, ведь «Преступление и наказание» – книжка, мягко говоря, толстая, «многобукфф», не каждый нынешний среднестатистический недотыкомка подобное одолеет, даже если очень захочет. Тем более что у «кого надо» есть мнение о том, что «Достоевского в школе читать рано».

Нет, я понимаю, что сейчас наступили радостные и фантастические времена, когда фактически каждой «обезьяне» (часто помимо её желания) выдали по «пишущей машинке» в виде различных «умных» электронных устройств – сбылась мечта идиотов.

Вот только пока что ни одна из миллиардов жмущих на кнопки «обезьян», вопреки теории вероятности, не натюкала случайным образом не то что «Войну и мир», но даже «Каштанку» или «Му-му», хотя ещё в 1960-е подобный вариант вовсе не считался невероятным, по крайней мере, с чисто статистической точки зрения.

И более того, все эти «обезьяны» глупеют день ото дня, поскольку даже эсэмэски пишут с ошибками, одновременно постепенно утрачивая умение писать от руки и теряя наследственные навыки по части мелкой моторики – ещё немного, и человечество разучится держать не только шариковую ручку, но и ложку за обедом. Этак со временем человечество и говорить разучится. А потом жогнет какой-нибудь финальный электромагнитный импульс – и с чем останется не умеющая писать и говорить «цивилизация», у которой буквально всё исключительно «в электронном виде»? Лично я очень надеюсь не дожить до этого гадостного момента…

Но это всё лирика. Зато благодаря наличию этих самых «пишущих машинок» каждый недоросль с бескрайних помоек мировой паутины сейчас точно знает, как именно и какие именно надо сочинять истории. Сами ничего не пишем, но других, что характерно, учим? Но если подобные жертвы болванской системы образования затем оставляют в сети комментарии типа «я книгу с такой картинкой на обложке вааще читать не буду», то возникает законный вопрос – а зачем они вообще вспоминают скверно вызубренный алфавит и на кой ляд иногда листают хоть какие-то книги?

На эту тему можно ругаться довольно долго, но скажу как есть – что вышло, то вышло. Записал то, что сам видел, а жизнь – она вообще довольно однообразна и мало похожа на сериалы, особенно по части экшена. А если не нравится – расскажите лучше, вы же точно знаете, как…

В общем, в виде «сухого остатка» в этот раз я получил трофеи в виде трёх экзотических автоматов, парочки не менее редких пистолетов, винтажного бронежилета, а также небольшого количества золотых монет и боеприпасов к перечисленному оружию.

Оставалось дотащить трофеи до дома, да так, чтобы не попасться на глаза кому не надо и не околеть от мороза – в Западной Африке в считающийся холодным временем года сезон дождей температура всё равно не опускается ниже +20, а на Урале конец февраля – это уже –20. И на сей раз я был одет однозначно не по сезону – ведь мог же я, в конце концов, знать, что мой возврат будет столь неожиданным: от подлой пули в спину, выпущенной «деловыми партнёрами».

Понимая, что светить эти приобретения не стоит, я быстро скинул с себя всё милитарное железо и бронежилет. Потом, всё больше замерзая в своих тропических шмотках и приплясывая в глубоком снегу посреди февральской холодрыги, я, как мог, завернул все три моих автомата в бронежилет. Получился довольно неряшливый тюк, главным достоинством которого было то, что теперь автоматы не бросались в глаза, благо все эти стволы были недлинными.

После этого, понимая, что уже начерпал полные ботинки снега, я полез по склону вверх, вышел на тропу, а потом выбрался на расчищенную бульдозером узкую дорогу, по которой устремился влево и вверх, к музею.

На моё счастье, в это время вблизи никто не гулял, а притаившийся в тени постамента с танком Т-54 полицейский пост в глубине парка уже не функционировал, демонстрируя редким забредшим в парк горожанам свои тёмные окна.

А вот в музее, похоже, всё ещё пили. За стеклянной стеной горел свет, а у боковой двери музейной подсобки, во время коллективных мероприятий обычно служившей реконструкторской братии раздевалкой, торчали три довольно легко одетые, кривые от мороза и влитого внутрь суррогатного алкоголя, слегка знакомые мне личности.

Звали их Шпуликов, Гмыриков и Булдый, и это была троица агрессивных неучей, ни с того ни с сего обративших своё внимание на российскую гражданскую войну, но разбиравшихся в истории этой войны не больше, чем среднестатистическая пенсионерка в разведении собак охотничьих пород.

Что характерно, они упорно изображали из себя «Марковский офицерский полк Добровольческой Армии», то есть то, чего у нас на известном в основном по адмиралу Колчаку, легендарному утопленнику начдиву Чапаеву да мятежным чехословакам Урале в те грозные годы отродясь не было. При этом Шпуликов был знаменит в узких кругах брошенной однажды изящной фразой, некогда вызвавшей приступ гомерического хохота у тех, кто её услышал:

– Мы в чёрной форме не воюем!

На мероприятих по В.О.В. эта троица неизменно изображала фашистов, попутно доставая коллег непотребными разговорами. Особенно тот же Шпуликов, который даже в невинных разговорах о ляпах с обмундированием в отечественных фильмах, за неимением иных аргументов, обычно срывался на истерический крик, чем неизменно вызывал у окружающих желание немедленно дать ему по башке, чтобы заткнулся…

– Всем здрасьте! – сказал я, подойдя вплотную к длинному и тощему, чем-то похожему на мультяшного Кощея Бессмертного Шпуликову, который в этот момент курил новомодную электронную сигарету, извергавшую химический дым с противным земляничным ароматом. Его «коллеги-марковцы» стояли, молча нюхая канцерогены, выдыхаемые своим идейным вождём.

– В-виделись, – ответил Шпуликов заплетающимся языком. По-моему, от курения этой дряни он только лишний раз окосел.

Гмыриков и Булдый даже не посмотрели в мою сторону.

Хотя да, тут я, надо признать, дал маху. Забыл, что это для меня с момента нашей последней, утренней встречи прошло несколько месяцев, а для них-то – всего несколько часов.

Не тратя время на дальнейшие разговоры с этой троицей и чувствуя, что сейчас превращусь в ледышку, я влетел в тёплое помещение подсобки.