Книга Отшельник - Томас Рюдаль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он подплыл к носу, обхватил его руками. Подтянулся и тяжело перевалился в шлюпку. При падении ударился боком о банку. Он был совершенно измучен, но теплый ветерок быстро высушил руки и ноги и подбодрил его.
Достав из брючного кармана пластиковую удавку, он надел ее на лодыжку Раулю и обмотал вокруг обломка уключины. Затянул потуже. Подполз к Раулю. Тот лежал, распростершись, на дне и не двигался. Он приподнял Раулю голову, чтобы видеть его лицо, и ударил его затылком о борт.
Рауль открыл глаза.
Эрхард хотел видеть его глаза, когда бил его по голове.
Голос Рауля показался ему незнакомым, чужим.
– Мне очень жаль. Я люблю ее. Я не хотел. Я не хотел.
Эрхард его отпустил.
– Заткнись, глупый мальчишка!
– Все, что у меня было, принадлежало ему. Я хотел что-то свое.
– Ты ненормальный. Тебя надо лечить!
– Если ты про шлюху, то…
– Про всех. Про мальчика. Про Беатрис. Про Алину. Про всех.
– Ты сам говорил, что нельзя спастись бесплатно!
– Но не так, паршивец!
Эрхард схватил его за горло. Он испытывал потребность встряхнуть Рауля… и вытрясти из него жизнь. Только бы сил хватило!
Но Рауль внезапно навалился на Эрхарда и оказался сверху; ему как-то удалось встать на ноги, хотя лодыжка по-прежнему была примотана к уключине.
Неожиданно Эрхард подумал о разнице в их весовой категории. Хотя Рауль несколько недель просидел взаперти, он по-прежнему на тридцать пять лет моложе. Рауль и сейчас может прикончить его одним ударом. Губы у него беззвучно шевелились, как будто он молился. Потом он снова замахнулся. Эрхард увидел в руке у Рауля камень – должно быть, он нашарил его на дне шлюпки.
Эрхард отполз подальше.
Рауль балансировал на одной ноге. Когда шлюпка накренилась, он вынужден был поставить на дно и вторую ногу, чтобы сохранить равновесие, но споткнулся, поскольку нога была привязана к уключине; он потянулся рукой вперед, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но хвататься не за что. Рауль вместе с уключиной упал в воду. Шлюпка немного накренилась, но быстро выровнялась.
Прошло несколько мгновений, прежде чем Рауль всплыл на некотором расстоянии от шлюпки. Он хватал ртом воздух и кашлял. Потянулся к шлюпке, но она была слишком далеко. Отплевываясь, он пытался что-то сказать. Похоже, «Подожди».
И тут над Корралехо вспыхнул салют.
Наступила кульминация праздника, когда лодка со статуей Богоматери Кармельской вышла в море, окруженная маленькими свечками и цветами. Весь город пел, а в небе взрывались фейерверки. Салют был больше и красивее, чем в канун Нового года. Правда, вспышек Эрхард почти не видел, зато слышал залпы.
«Не могу», – похоже, сказал Рауль, но в рот ему попала вода. Он размахивал руками, как будто что-то кусало его снизу. Охваченный паникой и страхом, он заметался, стал беспорядочно бить руками по воде. Эрхард хотел сказать, что паника в воде ни к чему хорошему не приведет, но молчал. Смотрел сверху вниз на того, кого считал своим другом. Лица Рауля почти не видно было во мраке. С каждым новым залпом он все глубже уходил под воду.
Рауль работал только одной рукой. Вторая под водой – очевидно, он пытался освободиться от тяжелой уключины. Он не понимал, что так лишь отплывает дальше от шлюпки и напрасно тратит силы. Он дергался, извивался, хватал ртом воздух и глотал воду.
Наконец, Эрхард протянул руку, наклонившись как можно дальше. Он гадал, удастся ли ему подвести шлюпку ближе к Раулю и встать так, чтобы вытащить его из воды, но весел не было и обе уключины в воде, так что от него теперь мало что зависело. Так как грести руками было невозможно, он просто потянулся вперед. И хотя он был довольно далеко от Рауля, тот заметил его жест. Он смотрел на Эрхарда солено-белыми глазами, его лицо как будто постепенно растворялось в воде.
– Не хочу, – произнес Рауль. Он уже под водой. Эрхард посмотрел на свою руку и убрал ее. Четырехпалую руку – более узкую. Почти человеческую руку.
Рауль тихо пошел ко дну.
Эрхард был настолько потрясен, что даже кричать не мог. Боль предательства, потери, ненависть и любовь обрушились на него с такой силой, что он зарыдал, как человек, который потерял все.
Потом вокруг него была только вода. И еще грохот салюта. Залпы вскоре утихли.
28 февраля
Она даже не поняла, какое облегчение он испытал при виде ее. Какое облегчение он испытал, когда она следом за Аасом вышла на крыльцо и без единого слова впустила его в дом. Она не знала, как страшно ему было, когда он думал, что Палабрас похитил ее и мучает, чтобы наказать его. Он не мог себе представить ничего красивее ее живого немолодого лица.
– Ты что же, снова сел за баранку?
– Еще нет, но скоро.
– Ты уйдешь с поста директора?
– Может быть. Какое-то время поработаю водителем, а там поглядим.
Она смотрела на него, а он – на цветы в конце коридора, за кухонным окном.
– Значит, ты больше не детектив?
– Больше нет.
– А как же мальчик?
– Я нашел его мать.
– Правда?
– Правда.
– Она умерла? – прошептала Моника.
– Нет, жива и здорова. Владелица кафе. Довольно неприятная девица, но она цела и невредима.
Моника широко улыбнулась:
– Наверное, ты многих знаешь таких, как она.
Эрхард догадался, что она имеет в виду себя, а сам вспомнил Аннет и то время, когда он не мог ее выносить. Труднее всего любить того, кто нуждается в тебе; легче всего любить того, кто к тебе равнодушен.
– Увидимся в пять, – сказал он, повернулся и спустился вниз. Моника осталась на пороге, и он не слышал щелканья замка, пока не дошел до конца дорожки.
Теперь у него красный «опель-корса». Машина принадлежит Баруки. Он взял ее взаймы, пока не найдет подержанный «мерседес» с пробегом меньше 150 тысяч километров. На сей раз он хочет купить машину получше. Он планировал по утрам завтракать в кафе Мисы и работать только до обеда. Может быть, иногда и будет заходить в контору, помогать… Работать с Баруки было гораздо приятнее, чем с Марселисом. Они даже смеются над одними и теми же шутками.
«Опель-корса» несся по ухабам к Корралехо. Справа от него на фоне ярко-голубого неба высился бледный треугольник Кальдерон-Ондо. Кратер вулкана всегда будет напоминать ему о Песке – Хуане Паскуале. Куда он подевался – неизвестно. Когда Эрхард вернулся в отель «Олимп», двери фургона были широко раскрыты; кто-то поджег его. Кузов не совсем обуглился; пожар удалось потушить, прежде чем он причинил серьезный ущерб. И все же фургон уже не подлежал восстановлению. А Хуан Паскуаль бесследно исчез. Домой к себе он не вернулся, его квартира пуста; никто не был там несколько дней. Скорее всего, Паскуаль сел на какой-нибудь корабль. Возможно, сейчас он уже южнее мыса Доброй Надежды. Моряки лучше многих умеют бесследно исчезать в нашем огромном мире.
