Книга Путешествие по всему миру на "Буссоли" и "Астролябии" - Жан Франсуа Лаперуз

Едва мы достигли 175° восточной долготы, как все эти признаки земли прекратили попадаться на глаза. Но я все равно продолжал идти тем же курсом до полдня 22 октября. Хронометр № 19 тогда показал, что мы уже отдалились на 20′ от 180° восточной долготы от меридиана Парижа — предела, установленного для моих поисков этого острова. Посему я приказал взять курс на зюйд, чтобы прийти в более спокойные моря.

После нашего отплытия с Камчатки нам все время приходилось бороться с сильнейшим волнением. Один из валов унес наш ялик, хотя он и был принайтовлен к сходням, и вылил на палубу более ста баррелей воды. Едва ли мы обратили бы внимание на это досадное обстоятельство, если бы нам повезло обнаружить остров, поиски которого стоили нам стольких усилий и который, я уверен, существует где-то вблизи пройденного нами пути. Признаки близости земли были слишком частыми и вполне определенными, чтобы допускать сомнения в этом.

Я склонен полагать, что мы прошли вдоль параллели севернее острова. Если бы мне предстояло снова начать эти поиски, я двигался бы по 35° широты между 160° и 170° долготы. Именно в этом промежутке мы увидели наибольшее число сухопутных птиц, которые, как мне показалось, прилетели с юга, откуда их принесли сильные ветра, дувшие из этой стороны света.

Дальнейшие задачи нашей экспедиции не оставляли мне времени, чтобы проверить это предположение, пройдя к весту столько же, сколько мы только что прошли к осту. Ветра, почти непрерывно дувшие с запада, вынудили бы меня потратить более двух месяцев, чтобы преодолеть то расстояние, которое я прошел за восемь дней.

Поэтому я направился в Южное полушарие, на обширное поле открытий, где пути Кироса, Менданьи, Тасмана и т. д. пересекались во всех направлениях с маршрутами современных мореплавателей, каждый из которых добавил несколько новых островов к уже известным, относительно коих, впрочем, любопытство европейцев желало получить более обстоятельные сведения, чем те, что содержат сообщения ранних мореходов.

Общеизвестно, что в экваториальной части Великого [Тихого] океана есть обширная зона, между 12-м и 15-м градусами северной и южной широты и 140-ми градусами восточной и западной долготы, где земной шар усеян островами так же, как Млечный Путь — звездами на ночном небе. Мы уже начали изучать язык и нравы их обитателей, и наблюдения новейших мореплавателей позволяют нам предположить, что свое происхождение эти народы ведут от малайцев, подобно тому как различные колонии на берегах Испании и Африки основали финикийцы.

Именно в этом огромном архипелаге мои инструкции предписывали мне провести третий год нашей экспедиции. Западная и южная части Новой Каледонии, восточное побережье которой открыл капитан Кук во время своего второго путешествия; южные острова архипелага Арсасиды[204], северную часть которого осмотрел Сюрвиль[205]; северное побережье земли Луизиады, которое Бугенвиль не смог исследовать, хотя перед этим и прошел вдоль ее юго-восточного берега, — эти географические вопросы в первую очередь интересовали правительство. Мне было приказано установить границы этих земель и с точностью определить их широту и долготу.

Острова Общества, Дружбы[206] и Новые Гебриды уже хорошо изучены и более не могут пробудить любопытства европейцев. Однако они богаты продовольствием, и посему мне было разрешено подойти к ним, если у меня возникнет потребность, — были все основания предполагать, что на Камчатке я получу мало свежего продовольствия, которое столь необходимо для сохранения здоровья моряков.

Мы не смогли настолько быстро продвинуться к зюйду, чтобы избежать шторма, пришедшего из этой стороны света 23 октября. Волна была крайне высокой и вынудила нас провести ночь, дрейфуя на одном фоке. Ветра были весьма переменчивы и волнение очень сильным до 30° широты — параллели, достигнутой нами 29 октября.

Слишком резкий переход из холода в жару повлиял на здоровье каждого из нас, однако мы испытывали лишь легкие недомогания, которые не заставили кого-либо слечь в постель.

Морские караси:

1 — ласкирь (Diplodus annularis); 2 — дорада (Sparus auratus)

1 ноября на 26° 27′ северной широты и 175° 38′ западной долготы мы увидели множество птиц, среди которых были кроншнепы и ржанки — виды, которые никогда не отдаляются от суши. Погода была пасмурной с порывами ветра, однако впоследствии все части горизонта расчистились, кроме южной, где неизменно оставалось скопление облаков, что заставило меня предположить, что на этом румбе может находиться земля.

Я изменил курс соответствующим образом, и 2, 3 и 4 ноября мы продолжали видеть птиц. Однако постепенно признаки суши исчезли. Впрочем, вполне вероятно, что мы прошли вблизи какого-то острова или рифа, не заметив его. Другие мореплаватели, возможно, будут удачливее и обнаружат его.

Тогда небо начало проясняться, и мы смогли, наконец, установить долготу измерением расстояний от Луны до Солнца. Эти наблюдения не были доступны нам после отплытия с Камчатки. Наблюдаемая долгота отличалась на один градус к западу от показаний хронометра № 19.

Мы поймали несколько дорад[207] и двух акул, которые показались нам вкуснейшим лакомством, поскольку уже давно мы были вынуждены питаться одной солониной и начали страдать от жаркого климата. Мы повторяли лунные наблюдения в последующие дни, и разница с хронометром оставалась той же.

Когда мы достигли наконец тропика, небо полностью очистилось и видимость простерлась очень далеко. Мы не заметили никакой суши, однако каждый день видели сухопутных птиц, которые никогда не отдаляются от берега.

4 ноября, находясь на 23° 40′ северной широты и 175° 58′ западной долготы, согласно нескольким лунным наблюдениям того же дня, мы поймали на борту корабля золотистую ржанку, которая все еще была упитанной и не могла долго блуждать в море.

5 ноября мы пересекли собственный курс из Монтерея в Макао, а 6 ноября — курс капитана Клерка от Сандвичевых островов в направлении Камчатки. Все птицы тогда исчезли. Нас крайне утомила большая волна от оста, которая господствует в этом огромном океане, как и западная волна в Атлантике. Нам более не встречались ни тунцы, ни дорады — лишь несколько летучих рыб. Вся наша свежая провизия закончилась, и мы очень нуждались в рыбе, чтобы смягчить строгость нашей диеты.