Книга История запорожских казаков. Быт запорожской общины. Том 1 - Дмитрий Яворницкий

Строго держась во всем простоты, больше опираясь на обычай, чем на письменное право, запорожские казаки держались той же простоты и в канцелярской процедуре; так, по свидетельству современника, жившего в Сечи четыре года, – все того же историка князя Семена Ивановича Мышецкого, у запорожцев не было ни особой канцелярии, ни обширного штата служащих при ней: все входящие бумаги принимал войсковой писарь, которому давался помощник, подписарий. Обязанности этих двух лиц состояли в том, что они принимали и читали царские указы, королевские послания, ханские письма низовому товариществу на войсковых радах и давали, с согласия всего войска, отписки на разные спросы и предложения, делаемые ему теми или другими царственными или правительственными лицами, причем всякое письменное дело справляли при квартире или курене писаря. Те же свидетели утверждают, что ни журналов о повседневной жизни войска, ни записок о походах его запорожцы совсем не вели[1123]. «Числа не знаем, бо календаря не маем, год у кнызи, а мисяць у неби», – обыкновенно говорили шутливые запорожцы в том случае, когда от них требовали навести справку по входящим книгам о том или другом человеке, бежавшем из московской или польской земли в Запорожье. Впрочем, есть полное основание думать, что запорожские казаки далеко не так просто вели свои дела, как представлялось то людям «московского звания», жившим или случайно бывшим в Сечи. Дело в том, что, указывая на крайнюю простоту своей жизни и отсутствие будто бы всякой канцелярщины в Сечи, запорожские казаки тем самым желали гарантировать так называемые «войсковые секреты»; по их понятию, чтобы сохранить вполне политическую независимость всего казацкого строя, нужно было держать в строгом секрете все проявления общественной и частной жизни войска, а этого нельзя было бы достигнуть, если бы они открыто заявляли о существовании у них повседневных записей всего происходившего в Сечи. Сохранившиеся до нашего времени документы Самарско-Николаевского монастыря показывают, например, что у запорожских казаков имелись архивы как при главной войсковой канцелярии, так и при каждой паланке низовых вольностей; что у них велись рассветные записи Сечи с монастырем; что у них даже производилась народная ревизия[1124]. Во время спора запорожских казаков в 1753 году со старосамарцами за обладание самарским побережьем запорожцы для доказательства своих прав обращались «к войсковой архиве», где нашли копии с универсала гетмана Богдана Хмельницкого, 1655 года, и указа императрицы Елизаветы Петровны 1746 года «на свободное Самарью и лесными и прочими угодьями владение»[1125]. В 1755 году, 4 февраля, ордером из Сечи в Самарскую паланку полковнику Федору Тарану было предписано не чинить обывателям села Чернечьего при Самарско-Николаевском монастыре никаких обид и не «притягать» обывателей и казаков села к «покуховному» сбору и ордер кошевской об этом запрещении приказывалось «содержать в сохранении для ведения при архиве в паланце, и при перемене с рук на руки, с прочими делами, полковникам отдавать, дабы излишних переписок и затруднений не последовало»[1126]. В 1769 году, в октябре, запорожские казаки, отправляясь в поход под Белгород «к Очаковской стороне», вели изо дня в день подробный дневник о своих походах, с обозначением числа всего двигавшегося войска, мест переправ, остановок, схваток, количества захваченной добычи и последовательного порядка возвращения в Сечь[1127]. Таким образом, и в этом отношении сечевое товарищество стояло на степени вполне организованного государственно-социального общества людей, живших не только интересами текущего дня, но и интересами далекого будущего, на которое они всегда взирали, по их собственному выражению, «здалека перспективою своего ума».

Глава 25

Почтовые учреждения у запорожских казаков

В стране, существовавшей исторически более двухсот лет, в стране вполне благоустроенной, в стране, где жили люди, постоянно находившиеся в живых и беспрерывных сношениях с державными и властными особами востока, запада, севера и юга, не могло не быть такого первого, но вместе с тем такого необходимого на пути развития культуры учреждения, как учреждение почт. Конечно, на первых порах в Запорожье, как и в каждой стране, роль постоянных почтарей выполняли или случайно приезжавшие в Сечь люди, или же экстренно посылавшиеся курьеры. Так, известно, что кошевой атаман Иван Сирко, в 1675 году, написавши письмо от имени всего запорожского товарищества на имя гетмана Петра Дорошенко, отправил его для передачи через «случившихся на ту пору» в Сечи чумаков[1128]. Известно также, что и на Украине генеральный судья Кочубей, посылая донос на гетмана Мазепу в Петербург, отправил его особым гонцом. Впоследствии случайных подателей и экстренных гонцов заменили постоянные почтари.

Но как рано возникли собственно почтовые гоны в Запорожье, сказать этого, за неимением каких бы то ни было данных, нельзя. Архивные документы дают указание на этот счет лишь с половины XVIII века и связывают это дело с именами Воейкова и Исакова, «командира» Новороссийской и Киевской губерний и «управителя» Новороссии[1129]. Это было в ноябре 1768 года. Зорко следя за событиями, происходившими в то время в Польше, Крыму и Турции, и постоянно рассылая для того тайных военных агентов из Сечи к русским полномочным представителям в Крым, Турцию и Польшу, Воейков, а за ним и Исаков, нашли нужным, для скорейшего получения известий о делах, происходивших в названных странах, завести в Запорожье почтовые «станицы». Тогда установлены были почтовые гоны в четырех пунктах выше северо-западной окраины запорожских вольностей, по шести лошадей с проводниками в каждом: Крюкове, у правого берега Днепра, против Кременчуга; слободе Онуфриевке на речке Сухом Омельнике, теперешней Херсонской губернии, Александрийского уезда; у южного конца балки Княжих Байраков, против известного в настоящее время Пиаровского трактира, Екатеринославской губернии, Верхнеднепровского уезда, и в селении Желтом, в прямом направлении к востоку от Княжих Байраков. Убедившись в необходимости почтовых гонов, запорожцы тот же час воспользовались намеченным трактом и соединили Сечь с последней станцией в селении Желтом, на протяжении 125 верст, также посредством четырех почтовых пунктов: от Сечи до левого притока реки Базавлука, Солоной, 25 верст; от Солоной до реки Базавлука на Церковный мост, 45 верст; от Базавлука до левого притока реки Ингульца, Саксагани на Похиловский мост, 25 верст; от Саксагани до «станицы» в Желтом, 30 верст, и далее на установленные станции. В каждом из этих пунктов устроены были почтовые станции, а на каждой станции определено было содержать для разгона 6 лошадей и к ним иметь 3 казака; казаки обязаны были возить почту и разных посланцев, с платой по одной копейке с версты за одну лошадь.