Книга Хозяйка Рима - Кейт Куинн

Императрица вздрогнула.

Может, мне стоит встать на защиту своего сына? Или лучше не стоит? Я пожала плечами.

Императрица достала стопку запечатанных писем и принялась их перечитывать.

— Бумаги, дарующие свободу тебе, Арию и этому твоему несносному сыну. Разрешение отплыть в Гибралтар, а оттуда в Британию. Немного денег, чтобы начать новую жизнь. Годовое пособие, выплачиваемое анонимно в первый день каждого года. Сумма заранее передается на хранение губернатору Лондиния, который не станет задавать вопросы тому, кто придет за этими деньгами, — императрица через стол подтолкнула ко мне письма. — Твое вознаграждение.

Я взяла в руки собственное будущее.

— Мы его заслужили.

— Особенно ты, — императрица поднялась и начала один за другим снимать с пальцев и шеи изумруды. — О, как мне надоел зеленый цвет! — пояснила она. — Думаю, я подарю все свои изумруды сестре и кузинам. Но сначала выбери себе то, что понравится.

Мой выбор пал на широкую диадему, которая купит нам в Британии домик, а может, даже целую гору.

— До отъезда тебе понадобятся новые платья, — продолжала императрица, выходя из-за стола. — Кровь больше не в моде. Я пришлю тебе кое-что из моих собственных нарядов. Думаю, они будут тебе в пору, ведь мы с тобой примерно одного роста и сложения.

Сказать по правде, у нас с ней было немало общего. Рост, сложение, длинные темные волосы. Домициан когда-то любил ее, а потом возненавидел и положил к себе в постель Юлию, которая была совершенно на нее не похожа. После ее смерти он взял в любовницы меня, потому что с Юлией у меня не было ничего общего, что в свою очередь означало, что я больше походила на императрицу, нежели на Юлию. Но был ли кто-то, кто походил бы на Юлию?

— Почему ты помогаешь мне, домина? — спросила я. — Это все из-за Юлии?

— Это тебя не касается, — возразила императрица. — Впрочем, да. Признаюсь честно, я вздохнула с облегчением, когда Домициан положил к себе в постель другую. Мне не надо объяснять тебе, почему. Вздохнула с таким великим облегчением, что бросила Юлию на съедение волкам.

— Наверно, даже волки не столь жестоки, как Домициан.

— Верно, — невозмутимо согласилась императрица. — Но к тому времени я уже слегка лишилась рассудка. Как и ты, в какой-то момент. С Юлией произошло то же самое. Как бы то ни было, мы все трое сражались за себя, как могли.

— Кто-то больше, кто-то меньше, — сказала я.

Императрица рассмеялась. И мне показалось, будто в этой комнате также послышался смех Юлии.

— А теперь я хотела бы задать тебе один вопрос, — императрица пристально посмотрела на меня. — Ты говорила Домициану, что он обыкновенный человек, как и все?

— Да.

— Хотела бы я видеть его лицо в эту минуту, — императрица шагнула мне навстречу и на мгновение коснулась щекой моей щеки. Я улыбнулась, хотя ее прикосновение и заставило меня вздрогнуть. Меня, как и Юлию, называли хозяйкой Рима, но люди ошибались. Потому что хозяйка Рима стояла передо мной, во плоти и крови, женщина с железной волей, которая внешне чем-то напоминала меня.

— Удачи тебе, Тея, — сказала императрица.

Удачи тебе, Тея, эхом отозвался голос Юлии. А потом мы все трое расстались.

В коридоре за дверью я увидела двух мужчин в плотном кольце преторианцев. Сенатор Марк Кокций Нерва, сердитый и суетливый, в ночной рубашке, жаловался на ночной холод. Рядом тот, кого он вскоре усыновит как наследника: Марк Ульпий Траян, великий воин и хладнокровный вождь. Его имя, наверняка, предложил сенатор Норбан. Сейчас этот будущий наследник императорского трона громко зевал в мраморном коридоре, правда, в полных боевых доспехах.

— Приветствую тебя, цезарь, — произнесла я и прошла мимо, прежде чем кто-то из них успел выразить свое удивление.

Лепестки роз, фанфары, колесницы, ликующие крики толпы, Рим, веселый и счастливый, в праздничном убранстве, готовый к торжествам. Марк ощущал всеобщее волнение едва ли не кожей.

Император Нерва, в золотом ожерелье и пурпурной мантии, проплыл над толпой на позолоченных носилках, которые несли восемь нубийцев. Слишком стар и суетлив, подумал Марк, и наверняка попробует гладить легионы против шерсти, зато благочестив и с должным самоуничижением воздает почести статуям богов, а также не забыл щедро осыпать толпу монетами. Впрочем, куда больше ликующих возгласов досталось Траяну. Тот гарцевал вслед за Нервой на сером коне, увенчанный лавровым венком, который съехал ему куда-то на затылок. Марк задался мысленным вопросом, должен ли знать императорский наследник, что свой лавровый венок он заработал в тот момент, когда выкинул Лепиду Поллию из носилок, чем здорово тогда его рассмешил? Сказать ему об этом? Нет, лучше не стоит.

Затем вперед вышли жрецы, ведя за собой двух украшенных гирляндами жертвенных быков. Вслед за ними, в белоснежных одеждах, молчаливые весталки. За весталками сенаторы в парадных тогах с пурпурной каймой. Марк занял свое место в их рядах и принялся отвешивать поклоны. Впрочем, он тут же отступил назад и встал рядом с Сабиной. Сегодня его дочь впервые облачилась в женское платье, и он с удивлением отметил про себя, какая она стала высокая и хорошенькая. Можно сказать, почти взрослая девушка. Впрочем, пусть поживет еще несколько лет в отцовском доме, прежде чем выйти замуж. И снова Марк задался про себя вопросом — должен ли он сказать дочери, что едва не стал императором. Он мог бы сделать и ее императрицей, выдав замуж за шутника Траяна. Нет, лучше не стоит.

Затем к ним присоединилась Кальпурния. В своем ярко-желтом платье она напомнила ему весенний нарцисс. Марк взял ее руку и, не обращая внимания на перешептывание толпы, прижал к своей щеке. Он пока еще не женился на Кальпурнии. По совету авгуров, было решено дождаться благоприятного дня в конце сентября. Однако Кальпурния уже переехала к нему в дом вместе со всеми своими пожитками и рабами. По этому поводу ее семья принялась стенать, а Рим перешептываться, однако Кальпурния не обращала на это внимания.

— Я обожаю тебя, Марк, — честно призналась она. — И я не намерена попусту тратить дни, живя вдали от тебя.

Марк решил, что, учитывая его далеко не юный возраст, должен быть польщен таким заявлением, хотя в целом это и попахивало скандалом. Впрочем, для него значило мнение лишь одного человека, и ее согласие он получил немедленно.

— Я же вижу, как ты счастлив, — сказала Сабина, отрывая глаза от разложенной на столе библиотеки карты. — Нет, конечно, сейчас вид у тебя довольно грустный, но вскоре все станет иначе. Кальпурния об этом позаботится. А еще она родит тебе детей, что тоже хорошо, потому что я намерена посмотреть мир. Скажу честно, мне не хочется замуж за сенатора, чтобы затем стать занудной римской матроной. Поэтому должен быть кто-то другой, кроме меня, кому ты мог бы передать наше имя.

Сабина посмотрела ему в глаза, а потом уткнулась лбом в плечо.

— Думаю, Павлин был бы только рад видеть тебя счастливым, — негромко добавила она. — И не стал бы возражать.