Книга Искушение фараона - Паулина Гейдж

– Антеф! – окликнул он друга, и в его голосе слышалось явное волнение. – С меня довольно. Пошли отсюда.

С осторожностью они пробрались назад, туда, где у разрушенного причала их поджидала лодка градоправителя, и Гори схватился за весла, не успел Антеф еще как следует устроиться. Он греб изо всей силы, стараясь как можно быстрее оставить позади это мрачное и таинственное, погруженное в зловещую тишину место.

– Но, царевич, это просто невозможно, – увещевал его Антеф. – Мы должны продолжать исследования.

– Вот ты этим и займешься, – ответил Гори. – Я хочу, чтобы ты посетил все благородные дома здесь, в Коптосе, и порасспрашивал их обитателей о прошлом, об их родословных. А я буду работать в библиотеке. – Но в глубине души у него уже созрела прочная уверенность, что он нашел то, что искал.

За обедом Гори и Антеф приятно провели время в обществе градоправителя. Хозяин дома гордился своим положением и с радостью делился с гостями познаниями относительно истории края, начиная с древних времен, когда знаменитая царица Хатшепсут восстановила старинные торговые пути, соединявшие эти места с Пунтом, тем самым способствовав возрождению города, и до нынешнего времени, когда отлично разработанные и удобные караванные пути стали пользоваться здесь большим успехом.

– А кто обладает правом сбора податей с караванов? – спросил Гори. – Или они поступают в общую городскую казну?

Градоправитель улыбнулся, довольный тем, что ему попался искренне заинтересованный слушатель.

– Во дни великой царицы Хатшепсут, когда люди вновь начали пользоваться здешними караванными путями, – принялся объяснять он, – они были полностью переданы в руки человека по имени Ненефер-ка-Птах в благодарность за некие прошлые заслуги, ныне за давностью лет позабытые. И могущественная царица, восхищенная его стараниями, даровала этому человеку благородный титул царевича. Под его разумным управлением караванные пути процветали, и царица была чрезвычайно довольна. Известно также, что этот человек нажил себе немалое состояние и сделался со временем знаменитым магом и чародеем, оставаясь при этом хитрым и предприимчивым дельцом. Однако не мне об этом судить. Но род его прервался. Право на торговлю с Пунтом перешло к Престолу Гора, которому принадлежит и по сей день. – Он с удовольствием хлебнул вина. Жена и дочь смотрели на него с улыбкой. Они, очевидно, привыкли к подобным проявлениям его страстного интереса к истории. – Фараон, твой дед, всегда был к нам милостив и щедрой рукой сокращал налоги, причитающиеся казне от нашего города, – продолжал тем временем хозяин. – А мы все живем надеждой, что право торговли не будет передано какой-то одной семье. При нынешнем положении дел жизнь в наших краях тихая и спокойная, и у нас есть все, что нам нужно.

– Почему прервался род Ненефер-ка-Птаха? – спросил Гори. – Возможно, кто-либо из его отпрысков впал в немилость?

– Нет, дело не в этом, – заверил его градоправитель. – Род вымер в буквальном смысле слова. Ненефер-ка-Птах и его супруга, насколько мне известно, утонули в реке, та же участь постигла их единственного сына Мерху. – Он пожал плечами. – Такова воля богов.

«И ее муж тоже утонул», – подумал Гори, но тотчас отогнал от себя эту мысль.

– Такое несчастье можно счесть наказанием богов за нарушение законов Маат, – заметил он.

Градоправитель пожал плечами.

– Как знать, – сказал он. – С тех пор прошло столько лет, к тому же эта история не имеет никакого отношения к причине, что привела сюда тебя, царевич. Жаль, что я не могу более ничем тебе помочь.

– Я благодарен тебе за твое гостеприимство, – заверил его Гори. – Завтра я намерен приступить к работе в коптосской Обители Жизни. Я недолго буду утруждать тебя своим присутствием, благородный господин.

И после взаимных заверений в безграничном уважении Гори наконец ушел к себе. Они с Антефом еще немного побеседовали. Ночь сгущалась, а у Гори никак не шел из головы недавний разговор за обедом. Вскоре молодые люди замолчали. Антеф растянулся на своей циновке на полу, через некоторое время послышалось его ровное дыхание. Он крепко спал.

Гори снял с пояса кожаный мешочек, который в последнее время повсюду носил с собой, и достал из него старинную сережку, найденную в гробнице. «Как она понравилась Табубе, – с горечью думал он. – Она надела сережку, она смеялась, и сережка так изящно раскачивались у нее в ухе. Чем-то она занята в эту минуту? Может, сидит в темноте, сжимая в пальцах острые булавки, и слова смертельного проклятия, обращенные против меня, уже готовы сорваться с ее губ? Какую из моих вещей ей удалось заполучить? О, Табуба, Табуба, я стал бы тебя холить и лелеять, исполнять всякую твою прихоть, кем бы ты ни была на самом деле». Ему не хотелось плакать, но слезы сами тихо струились по его щекам. Он чувствовал себя совсем юным и таким беспомощным.

На следующий день рано поутру Антеф, вооружившись рекомендательным письмом, скрепленным личной печатью царевича, отправился знакомиться с местной знатью, а Гори пошел в библиотеку при храме бога Амона. Собрание свитков и пергаментов занимало четыре комнаты, следовавшие друг за другом анфиладой, с обеих сторон завершавшейся открытой колоннадой, так что любой ветерок приносил внутрь приятную прохладу. Каждая из комнат была, словно улей на медовые соты, разделена на небольшие клетушки – именно здесь хранились свитки всевозможных размеров и самого разнообразного содержания. Жрец-библиотекарь прежде всего провел Гори по всему хранилищу и все ему показал.

– Я как раз работал в тот день, когда умер писец, приехавший по поручению твоего батюшки, царевич, – заметил библиотекарь, когда они с Гори сидели в небольшой нише для отдыха. – За те четыре дня, что он пробыл в Коптосе, пока его не хватил этот ужасный удар, он все время проводил здесь. А в то утро, когда произошла трагедия, он как раз сообщил мне, что заканчивает работу и собирается продиктовать результаты своих исследований помощнику.

– И какой у него был вид? – спросил Гори, и библиотекарь нахмурился.

– Вид у него был испуганный. Понимаю, это звучит странно, но у меня сложилось именно такое впечатление. Несомненно, его мучила болезнь, но помимо физических страданий что-то лишало его душевного покоя. Он был настоящий ученый, исследователь.

– Да, – подтвердил Гори, и в эту минуту его тоже накрыла внезапная волна страха, словно тем самым он проявлял свою солидарность с покойным. – Я попрошу тебя принести мне все свитки, какие изучал здесь Пенбу, но сперва расскажи мне все, что знаешь о человеке, которому было даровано право заниматься караванной торговлей во времена царицы Хатшепсут.

Лицо жреца просияло.

– О, царевич, какая радость говорить с человеком, кому известно хотя бы имя этой богоподобной царицы! Здесь, в нашем хранилище, имеется даже ее личная печать, поставленная на папирусе, которым она дарует этому человеку исключительное право на содержание караванных путей. О нем спрашивал и благородный Пенбу.

– Вот как? – задумчиво переспросил Гори. – А семья у этого человека была? Где живут его потомки?