Книга Вызывающий бурю - Том Ллойд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Неужели даже в таком случае у вас не найдется свободной минутки?
Зия ласково рассмеялась.
– У нашего племени всегда есть свободное время. Прекрасно, ваше величество. Когда встретимся в следующий раз, поиграем. Надеюсь, мы никогда не сделаемся врагами.
– А разве мы можем быть кем-то еще? Вы наверняка заметили пчел на моем воротнике.
– Да, заметила. А еще обратила внимание, что вы не попытались их прикрыть, чтобы меня не смущать. Что же касается вражды, это будет зависеть не от нас. Моя семья не собирается отнимать у вас корону, но мы не можем поручиться за других.
– Каких других?
– Вы наверняка никогда о них не слышали, – мурлыкнула Зия.
Король прищурился, понимая, что она наслаждается его неведением.
Изак почти не прислушивался к их разговору, пока его внимание не привлекла очередная реплика Зии Byкотик:
– Я слышала, храм Солнца горит. Менин вернулся с востока, и повелитель Чарр поторопился развязать войну. Его армия была разбита, и у него оставалось слишком мало воинов, чтобы защитить Тотел. Город пал после первого же штурма. Четсы покорены.
Зия улыбнулась королю и кранну и захлопнула дверцу кареты.
– До встречи, ваше величество. До встречи, милорд. Она грациозно кивнула и постучала по перегородке кареты, давая сигнал двинуться в путь.
Спустя десять дней фарланы покинули город, направляясь в Лледен. Смерть повелителя Бахля сильно сократила их пребывание в Нарканге – каждый день отсутствия Изака в Тире приближал гражданскую войну.
Отряд, покинувший Нарканг, был куда меньше того, что прибыл в этот город. Восемь «духов» погибли в бою. Тела их были сожжены, и после недолгих споров погребальные урны установили в храме Нартиса рядом с надгробием командира Брандта. У людей этих не было семей, а храм уже превратился в мемориал погибшим в сражении. Фарланов теперь считали освободителями города, и здешние люди с почтением относились к их могилам.
Трое тяжелораненых «духов» остались в Нарканге, а среди тех, кто все же отправился в дальний путь, половина тоже были ранены, и путешествие обещало быть для них нелегким.
День отъезда выдался пасмурным, серым, словно стояла не весна, а ранняя осень.
Скоро сгущающиеся сумерки начали давить на разум Изака. Он родился ровно восемнадцать лет назад в такую же Серебряную ночь. У матери его начались схватки, едва стало смеркаться, а когда свет Арианы высветил силуэты окружающих предметов, роженица закричала от боли и страха в безразличную ночь. Деревья, отсвечивающие призрачным серебром, застыли, словно стражи, пока женщина истекала кровью: рождение белоглазого всегда сопровождалось безудержным кровотечением, и Изак родился, измазанный кровью с ног до головы. Всю жизнь он чувствовал себя виноватым в смерти матери, вина эта буквально вросла в его плоть и кровь.
Отряд подошел к извилистой реке Мейстал, составлявшей две трети границы Лледена, – она текла на северо-запад, где впадала в Морвент в пяти милях от Нарканга. По противоположному берегу на тридцать миль тянулась полоса гигантских сосен, доходившая до глубокого неподвижного озера. Повсюду между деревьев виднелись огромные разбитые валуны; из-за них наверняка нелегко будет ехать верхом.
– Эти камни называют сумеречными, – перед отъездом рассказал Изаку король Эмин. – Если вы будете проезжать там в сумерки, на каждом из них вы увидите по джентри, наблюдающему за закатом солнца. Если джентри не хотят специально встретиться с людьми, они появляются только на закате.
– Так вы встречались с лесным народцем? Я и не подозревал, что джентри в самом деле существуют.
Кранн думал, что Эмин улыбнется его невежеству, но король молчал, лишь светились его синие глаза.
Изак сказал Эмину, куда и зачем направляется его отряд, только после долгого жаркого спора. В конце концов кранн решил, что король все равно рано или поздно об этом узнает, а теперь, когда Ланд находился на грани войны, лучше было выказать правителю Нарканга свое доверие.
– Джентри не являются частью нашего Ланда, и немногие из нас принадлежат к их миру. Они совсем не интересуются богами, а еще меньше людьми. Только лесами, где живут, – объяснил Изаку Эмин. – Я даже не знаю, ощущают ли они себя личностями. Зато точно знаю, что будет лучше, если пути ваши не пересекутся, и что вашим новым друзьям посвященным может не поздоровиться, если они повстречаются с джентри. Вряд ли орден одобряет свободный дух, а у лесного народца вспыльчивый характер.
Через реку был перекинут всего один мост, и тот ненадежный.
Майор Ортоф-Грейл поджидал отряд Изака на другом берегу, неподвижно восседая в высоком седле. Он был облачен в кольчужную рубаху поверх одеяния с широкими рукавами, с капюшоном, отороченным лисьим мехом.
У моста Мегенн вдруг заупрямился, глядя вниз на темную спокойную воду и нервно прядая ушами. Не только он, но и остальные кони не хотели приближаться к земле Лледена, их пришлось убеждать лаской и уговорами.
Когда Изак ехал через мост, по вершинам деревьев пронесся ветер, словно сам лес сперва отпрянул, а затем принял белоглазого в свои объятия. Кранн нахмурился, но все-таки был рад оказаться под сенью леса.
Майор поехал рядом с Изаком, пытаясь втянуть его в разговор, но тот не обращал внимания на эти попытки. Наконец Везна дернул майора за рукав и хмуро взглянул на него; поняв намек, тот поехал вперед.
Снова повисла мрачная тишина.
О дне рождения Изака никто не вспоминал, только Тила чмокнула его в щеку, а Карел понимающе похлопал за завтраком по плечу. Но Изаку и этого было довольно, чтобы знать, что у него есть друзья, которые достаточно хорошо его знают, чтобы не переборщить с поздравлениями.
Над головами всплыла третья луна, Ариана, которая показывалась всего на одну неделю раз в три года. Третья, самая темная, ночь этой недели называлась Серебряной ночью, и все знали, что это неподходящее время для путешествий в другие страны. На этот счет существовало множество историй, например, говорили, что все дурные дела прошедших трех лет в эту ночь поднимаются из земли. Так ли это было или нет, духи и сверхъестественные существа и впрямь бродили по Ланду, когда светила Ариана, и ни один здравомыслящий человек не отправлялся в это время в дорогу. И каждый раз после появления Арианы в тавернах, на постоялых дворах и у домашних очагов начинали рассказывать новые истории об ужасах и убийствах. То было очень опасное время.
И все же Серебряная ночь была настолько красива, что ее наступление отмечали во всех городах и деревнях. В такую ночь все, на что падал лунный свет, казалось покрытым серебром и было просто невозможно усидеть дома после захода солнца. В отличие от других ночей недели, в Серебряную ночь по окрестностям не бродили злобные существа, поэтому люди были в безопасности и ликовали.
Путники ехали по землям Лледена.