Книга Рабыня Гора - Джон Норман

— Я чувствую, — кивнул он.

— Да, хозяин.

С такой силой любовь захлестнула все мое существо, что не осталось сил стоять. Такой слабости до сих пор я не знала Казалось, лишь на одно есть силы: лежать бессильно распростертой перед ним, обнимать, целовать его, ловить каждое прикосновение. Верно, к таким уловкам прибегает мать-природа, чтобы помешать самке сопротивляться, не дать убежать, отдать ее на милость более сильного существа.

— Я не могу идти, хозяин, — пожаловалась я. — Позволь мне ползти за тобой к мехам.

Он закинул щит за спину, привязал к нему копье. Его руки мягко подхватили меня, я склонила голову ему на плечо, и oн понес меня через мост, к следующему мосту, к Башням Воинов.

Я подала ему вино.

Кроме меня, девушек в его доме не оказалось. О, я хорошо понимала, что это значит! Единственный мужчина — полный хозяин, и единственная женщина — абсолютная рабыня. Безупречное рабство, в котором двое идеально подходят друг другу, в котором друг для друга они — все на свете.

Одним мужчинам это дано, другим — нет. Многое завися? от того, встретит ли мужчина свою, ту самую рабыню, а женщина — своего, того самого хозяина.

Именно это — хоть говорить об этом с Клитусом Вителлиусом я и не смела — и произошло с нами. Думаю, сознавал это и он.

Я подала ему вино. Он дал и мне выпить из чаши. Высокая честь! Знак его отношения ко мне. Пить с того же края, которого касались его губы, я, разумеется, не осмелилась.

Я отставила чашу. По его знаку расстелила меха любви — не на ложе, в ногах. Я — рабыня. Покои освещала лишь неяркая лампа.

Клитус Вителлиус махнул рукой — и я откинулась на меха в ногах ложа. Скинув тунику, он опустился рядом. Замети0 было, что едва сдерживается, чтобы не наброситься на меня.

— Я твоя! — Я протянула к нему руки. — Возьми меня хозяин.

— Я неравнодушен к тебе, — признался он.

— Будь сильным со мной, хозяин, — пристально глядя на него, прошептала я. — Я не хочу бросать тебе вызов. Не хочу сражаться с тобой. Хочу служить тебе, любить тебя. Хочу отдать тебе все, до конца, без остатка.

Он не сводил с меня глаз.

— Ты не понимаешь, хозяин? Будь у меня выбор, я выбрала бы не свободу, а твои оковы.

Женщине — это я хорошо усвоила — приходится выбирать между любовью и свободой. И то и другое по-своему ценно. Каждая выбирает по себе.

— Но я не оставил тебе выбора, — проговорил он.

— Конечно нет, хозяин. Ты — горианин.

— Может, я тебя продам ..

— Можешь делать со мной что хочешь, хозяин.

Я в полной его власти — я только рабыня в оковах. Он, казалось, разозлился.

— Принеси мне вина, хозяин, — обронила я. Он изумленно воззрился на меня.

— Девушка всего лишь проверяет хозяина. — Я улыбнулась. И тут он с размаху ударил меня по лицу. Больно! Я почувствовала вкус крови.

— Думаешь, — спросил он, — если я к тебе неравнодушен, значит, буду с тобой слаб?

— Нет, хозяин, — выдавила я.

На меня падала тень от рабского кольца. Рядом на полу лежала прикрепленная к кольцу цепь и ошейник.

Он приладил тяжелый ошейник мне на шею поверх легкой стальной ленты — приковал меня к кольцу в ногах ложа. Рука его коснулась моего тела.

— Я вижу — ты будешь сильным со мной, хозяин.

— Ну и дурак же я, — процедил он, — вбил себе в голову земную девку.

— Я одного хочу — любить тебя, служить тебе, хозяин.

— И все же ты хороша.

— Девушка благодарна хозяину, если он считает ее привлекательной.

— Так ты выбрала бы рабскую долю? — вспомнил он.

— Да, хозяин.

— Шлюха.

— Да, хозяин.

— Решать все равно буду я.

— Да, хозяин.

— И я решил…

— Да, хозяин, — произнесла я с мольбой.

— …что ты — моя рабыня.

— Да, хозяин! — вскричала я и забилась в его руках в самом неистовом, чудовищном экстазе, какой только доводилось испытать когда-либо женщине, в рабском оргазме, доступном лишь той, кем поистине обладают.

— Как могу я так любить тебя, — спросил он, — если даже не владею тобой по-настоящему, если ты не до конца моя?

— Не знаю, хозяин.

Клитус Вителлиус признается в любви к рабыне! Надеюсь, он не станет меня бить.

Схватив меня за волосы, он оттянул к мехам мою голову.

— Мужчина может любить только ту женщину, которая принадлежит ему, принадлежит по-настоящему. Иначе он лишь одна из сторон в контракте!

— А женщина, — добавила я, — может любить лишь того, кому по-настоящему принадлежит.

— Кому ты принадлежишь, рабыня? — спросил он.

— Тебе, хозяин, — ответила я.

— Твои слова приятны мне, рабыня.

— Освободи меня! — поддразнила я его.

— Хочешь плетки?

— Нет, хозяин, — вдруг испугавшись, поспешно заверила я. Он — хозяин. Может делать со мной что хочет.

— Проси о свободе, — разрешил он.

— Пожалуйста, освободи меня, хозяин!

— Нет, — он рассмеялся. — Не освобожу. Ты останешься моей рабыней.

Я закрыла глаза. Когда-то там, на Земле, меня звали Джуди Торнтон. Я училась в небольшом, но престижном колледже. Специализировалась по словесности. Писала стихи. Была популярна среди студентов. Теперь я всего лишь рабыня по имени Дина, с клеймом на теле, беспомощно замирающая в руках хозяина. А Элайза Невинс, моя былая соперница! Теперь и она носит ошейник. Интересно, так ли счастлива она в объятиях своего хозяина, как я — в объятиях своего? Она изучала антропологию. Осознала ли она теперь по-настоящему — пожалуй, впервые — природу рабства? Наверно, хозяин научил ее, что это такое.

Тая от наслаждения, я нежилась в объятиях Клитуса Вител-лиуса.

Я открыла глаза.

— Девушке не будет позволено хотя бы иногда высказывать свое мнение?

— Может быть, время от времени, — ответил Клитус Вителлиус, — на коленях у моих ног.

— Ты чудовище, хозяин!

И снова — его тело, снова он раскинул в стороны мои ноги.

— Ты груб, хозяин! — не сдержала я упрека и тут же испуганно добавила: — Прости, хозяин!

Он не ударил.

Я задрожала, принимая это властное мужское тело, отдаваясь, упиваясь этой сладостной, свирепой, напористой лаской.