Книга Собака и волк - Пол Андерсон

— Верно, — подтвердил Грациллоний. — Как скоро ты сможешь отправиться?

— Да через несколько дней. Матросы мои в нетерпении: соскучились по соленой воде, и новые берега посмотреть охота.

— Дахут.

Мужчины разом остановились и оглянулись на Нимету. Она смотрела куда-то вдаль, на запад. Огненные волосы и нефритовые глаза — словно осенние краски на раннем снеге. На худеньком лице, как и на мертвой руке, проступали кости.

— Ты пойдешь мимо Сена, — прошептала она на языке Иса. — Она узнает.

Эвирион забрал в ладони ее левую руку.

— Не бойся, родная, — ответил он громко на том же языке. — Мы будем держаться как можно дальше от берега.

— Она может плыть, куда захочет. Лишь бы устроить кораблекрушение.

Он нахмурился:

— Да, сила у нее большая. Она в состоянии утащить мужчин на дно. Но все же не такая, чтобы справиться с кораблем. Он плывет быстрее дельфина.

— А как же рыбаки…

— Они просто запаниковали. Что, собственно, случилось тогда ночью в Исе? Если бы рыбаки не напугались, она просто уплыла бы к своим угрям и обломкам. Моя команда смогла противостоять ей в Аудиарне. Мы даже хотели бы сразиться с ней.

Взглянув на Грациллония, молодые люди замолчали.

Он слегка покачнулся и сжал кулаки. С трудом проговорил:

— Я не забыл ее. Эвирион, должно быть, прав, говоря о ее силе. Иначе она погубила бы всех нас, когда мы воевали с Ниаллом в Исе, в ее владениях. Она, возможно, обладает не только физической силой…

Эвирион притянул к себе Нимету.

— Но, видно, и у нее есть пределы, — продолжил Грациллоний. — Похоже, и погода на нее влияет. Если пойдете как можно дальше от Сена, никакой шторм вас на шхеры не бросит. Так что, Эвирион, от путешествия не отказываешься?

— Нет, — твердо ответил Эвирион.

— Хорошо. Обговорим все позднее. Сейчас я вас покину. Вам есть что сказать друг другу.

Грациллоний пошел в то место, где у него был привязан Фавоний. Дочь с зятем пошли было за ним, а потом остановились, обнявшись, и смотрели ему вслед. Новый караван гусей прокричал над их головами.

* * *

«Бреннилис» подходила к скалам Иса по спокойной воде. Эвирион стоял на носу, уперев невидящий взгляд в воду. Сзади послышался полный ужаса крик его спутника, Ривала. Странный туман сгущался вокруг. Эвирион печально улыбнулся и начал медленно поворачиваться, готовясь к встрече с Дахут.

Глава двадцать пятая

I

День накануне зимнего солнцестояния выдался тихим и сумрачным. Изо рта шел пар, хотя холодно не было. Темные реки за земляными стенами Конфлюэнта, сливаясь возле Аквилона, неторопливо следовали в море. На улицах и в магазинах народ тихонько занимался своими делами. Природа и люди в тот день притихли, а отчего так произошло, никто не смог бы объяснить. Мир, казалось, застыл в ожидании.

Внезапно на дороге, окаймленной темными полями и голыми деревьями, появилось яркое пятно. Это был штандарт. На золотом его фоне с красной каймой — черная эмблема волчицы. Знамя стремительно приближалось, за ним летела конница. Раздувались плащи всех цветов радуги. По туникам и бриджам можно было определить принадлежность к многочисленным кланам. Поблескивал металл, сияли шлемы, кольчуги, наконечники стрел. Дружно стучали копыта. Похоже, и мулы разделяли общее волнение. Запел горн, хором грянули голоса: люди Грэдлона увидели свои дома.

Часовые радостно откликнулись и дунули в трубы. Новость окатила всех, как волна. Мужчины, женщины, дети, бросив свои занятия, побежали навстречу. Радостные крики бросили вызов сумрачным небесам.

— Он вернулся! Король вернулся домой!

Они не называли его командующим. Он по-прежнему был их королем.

Все громче звучали копыта, они слышали, как скрипит кожа, бряцает металл, слышали возгласы всадников. Грациллоний вглядывался вперед. Как хорошо он знал каждый зубец на крепостной стене, каждое бревно в воротах, каждый камень в мосту. Ведь за всем этим стоял труд, он видел, как поднимались дома, загорались очаги, в глазах людей загоралась надежда. Как там Верания? Что напроказил Марк? Подросла ли Мария?

Впереди были заботы и труд, неприятности и злоба. От этого никуда не деться, пока жив. Но к этому он был готов. Там, на востоке он хорошо поработал, заключил выгодные соглашения. Все это укрепило его дух. А сегодня он снова обнимет Веранию.

На мгновение ему представилась Дахилис. Она улыбнулась и помахала ему рукой. Простилась? Пропала. По его сигналу горнист протрубил галоп. Фавоний ринулся вперед.

Загремели по мосту копыта. Грациллоний посмотрел налево. Возле причала стояло несколько судов. Два из них можно было назвать небольшими кораблями.

«Бреннилис» там не было.

В потрясении резко натянул поводья. Фавоний, рассердившись, заржал, поднялся на дыбы и пугливо пошел вперед. Всадники столпились перед мостом. Нетерпение возрастало. Из открытых ворот послышались приветственные крики.

Неужели в Британии их подвела погода? На материке она долгое время оставалась очень хорошей. Только вчера Грациллоний с беспокойством расспрашивал крестьян в деревне, возле которой раскинул лагерь. Крестьяне подтвердили, что все эти дни, как никогда, были теплыми и спокойными. Несчастье? Для пиратов сезон уже закончился, да если даже и выйдут в море, то вряд ли вздумают атаковать такое грозное судно, как «Бреннилис». А на берегу Эвирион проявит осторожность: не такой он человек, чтобы угодить в засаду. Если британцы и отвергнут с ходу предложение Грациллония — что маловероятно, — то уж вряд ли причинят вред тому, кто это предложение сделал.

Он проехал через ворота. Охрана встала по обе стороны Главной дороги, выставила пики, сдерживая толпы. Теперь он свободно мог ехать по улице. На перекрестке с Рыночной дорогой стоял его дом. Он увидел Веранию с Марией на руках. Справа от нее кричал и прыгал Марк. По левую ее руку стоял Саломон в светло-зеленой тунике. Надо сдержать Фавония: как бы не задавить их ненароком. Ну вот, еще одна минута и…

С Апостольской дороги вышел Корентин.

— Тпру! — еле успел остановить Фавония Грациллоний.

Пеший человек, казалось бы, должен был смотреть на всадника снизу вверх, но, как ни странно, глаза их встретились на одном уровне. Шум, крики, суматоха отступили от Грациллония. Ему показалось, что они одни в незнакомом месте. Босые ноги Корентина обуты были в сандалии, на костлявой фигуре — грубая черная мантия, на голове широкополая шляпа. Волосы и борода были уже даже не седыми, а белыми. Правой рукой он сжимал палку, а левую поднял ладонью вперед, приказывая остановиться. Грациллоний невольно подумал о германском боге Вотане Страннике.

— Приветствую, — сказал он. Люди вокруг постепенно замолкли и стояли, глядя на них.