Книга Оружие возмездия - Олег Маркеев

— Герр Винер? — раздался сзади голос. Эрих среагировал моментально: хищно оскалился, не вставая с колен, быстро сунул руку под куртку.

Грохнул выстрел, и, дернув головой, Эрих свалился на бок. На крышку ящика из распахнутого рта выплеснулась красная пена.

Винер заледеневшим взглядом смотрел, как кровавое пятно медленно расползается, заливая черный контур орла, и не мог оторваться. Животный инстинкт требовал метнуться в сторону, кричать, кататься по полу, стараясь ускользнуть от пули, но разум говорил, что ничего уже не изменить, потому что все давно предопределено, просто до этой секунды было сокрыто. И тело, привыкшее подчиняться разуму, сдалось. Мышцы сразу обмякли. И Винер остался стоять, покорно ожидая выстрела.

— Герр Винер, — без вопросительной интонации произнес человек.

Винер заставил себя повернуться на голос. На пороге, на границе белого и черного, стоял человек.

— Я-а, — с трудом выдавил Винер.

— До встречи в Валгалле.

Выстрела Винер не услышал. Ослепительная вспышка огня отшвырнула его в темноту и холод…

Странник

Максимов ногой откинул крышку ящика. В ворохе древесной стружки тусклым желтым светом отливали янтарные полушария.

Максимов опустился на колено, разворошил стружки, пересчитал.

«Один, два, три…Одиннадцать!»

Одиннадцать кубков и чаш, различных по форме, расцветке и тонкости работы. Явно относящиеся к разным культурам и эпохам. На донышке каждой маркировка Кёнигсбергского Музея янтаря. Коллекция доктора Роде, собранная по личному указанию рейхсфюрера СС. Каждая чаша несомненно стоила целое состояние.

Но единственно нужной среди них не было.

Глава 32. Чаша огня

Странник

Злобин вошел в кабинет и первым делом шваркнул папку об стол.

Петя Твердохлебов подобрал ноги, освобождая Злобину проход.

— Доложился?

Злобин уселся на свое место, долго чиркал зажигалкой, наконец прикурил.

— Как видишь, — вместе с дымом выдохнул он. Только Злобин приехал в прокуратуру, только усадил Аллу писать все, что она знает о похождениях своего сожителя, только начал разговор с Твердохлебовым, как прокурору срочно потребовалось вызвать Злобина на ковер.

Твердохлебов кивнул за окно, где дождь хлестал по кронам деревьев. Небо заволокло так, что казалось — на дворе осенний вечер, а не августовский день.

— Катаклизмы в природе, Андрей Ильич. Смотри, шестой час, а темно, как у негра… К чему бы это? Говорят, конец света скоро.

— Не сомневаюсь, — процедил Злобин, покусывая фильтр сигареты. — Короче, дело Гусева у меня забирают в областную прокуратуру. Завтра передам бумаги. Дятел намекнул — был звонок из Москвы.

— И он тебе целый час на это намекал? — Твердохлебов посмотрел на часы.

Ты что, Дятла не знаешь?

Твердохлебов не раз имел счастье общаться с прокурором города, непосредственным начальником Злобина, и сочувственно покачал головой.

— А по Черномору? — спросил он.

— В отдельное делопроизводство. Сказал, со смертью Гусева никак не стыкуется. Вернее, пока не видит признаков. — Злобин передразнил занудные интонации прокурора. — Кстати, где Алка?

— Ей срочно домой приспичило. Не волнуйся, я с ней Павлушку послал. С минуту на минуту вернутся. — Твердохлебов потянулся к соседнему столу, взял стопку исписанных листов. — Держи, она тут роман тебе настрочила. Маринина отдыхает, я тебе говорю!

— Читал? — Злобин перебрал листы, сплошь покрытые по-детски круглым почерком.

— Слушал. И делал выводы. — Твердохлебов помялся. — Андрей Ильич, я тебя уважаю. И все такое прочее. Но можно начистоту?

— Нужно.

— Ты брось эти бумажки в сейф и никому не показывай.

— Это еще почему? — прищурился Злобин.

— Дохлый номер потому что! Пока Дятел тебе по мозгам долбил, я все Алкины показания пробил. Прямо по телефону, не сходя с этого места. — Твердохлебов принялся загибать пальцы. — Евгений Корзун, который якобы заказчик убийства Дубанова, так нажрался в «Земландии», что упал мордой в салат. Сейчас ему в вытрезвителе клизмы с марганцовкой ставят. К утру оклемается. Но будет все отрицать, а брать его не на чем. Значит — дохлый номер. Остается Елисеев. Слышала голос в предбаннике — ну и что? С чего ты взял, что это был именно Елисеев? Бесконечная его в глаза не видела.

— Есть источник.

— Надеюсь, он свечку в бане держал. А в другой руке — диктофон. Ты же понимаешь, не могу я по таким показаниям брать фээсбэшника в разработку. И последнее. Шефа службы безопасности Дубанова я на всякий случай предупредил. Но он сказал, что Дубанов в девять вечера летит в Москву. Даже если его и грохнут, тьфу-тьфу-тьфу, то не на нашей территории.

— Ясно, тушим свет, сливаем воду, — подытожил Злобин. — Может, это и к лучшему.

— Правильно, Андрей Ильич! — подхватил Твердохлебов. — Будто у нас других проблем нет. По делу Черномора уже человек двадцать задержали, кто по описаниям подходит. Нужно через сито пропускать, а я здесь стул одним местом давлю!

За окном трижды бибикнул автомобиль. Твердохлебов вскочил, прошел к окну, оперся на подоконник.

— О, твоя красавица вернулась. Все, я побежал.

Он развернулся на каблуках.

Посмотрел на угрюмо молчащего Злобина.

— Андрей, не переживай ты так! В другой раз посадим.

Злобин хмыкнул. Расплющил окурок в пепельнице.

Твердохлебов поскреб коротко стриженный затылок.

— Слушай, может, я по простоте душевной что-то недопонимаю? Ты так и скажи.

— Я сам, Петька, уже ничего не понимаю, — вздохнул Злобин.

Распахнулась дверь, и на пороге возникла Алла. С короткого плащика на пол капала вода. Волосы растрепанные и мокрые, словно только что из-под душа. В руках она держала черный пластиковый пакет, в котором лежало что-то тяжелое округлой формы.

— Можно? — Она едва переводила дух.

— Аллочка, тебя я рад видеть в любое время и в любом месте, — сострил Твердохлебов.

Алла презрительно фыркнула.

— Я к вам, Андрей Ильич.

— Так проходи, чего стоишь! — Злобин указал на стул.

Прикурил новую сигарету.

— Все, я побежал! — Твердохлебов махнул рукой на прощание и, громко бухая бутсами, выскочил из кабинета.

Алла поставила на стол пакет.

— Вот.

— Что это? — Злобин поднял усталые глаза.

Алла набрала побольше воздуху и скороговоркой затараторила: