Книга Леди и война. Пепел моего сердца - Карина Демина

…сержусь. Я не хочу другого тебя. Меня нынешний вполне устраивает.

…а прежний?

…и прежний устраивал. И будущий, полагаю, тоже устроит.

Как ему объяснить, если я сама плохо понимаю, в чем тут дело.

…ты меняешься, но это все равно ты. Раньше. Сейчас. Потом. И даже та твоя часть, про которую ты говоришь, что она — животное, нужна. Без нее ты станешь слишком не собой.

Вот и черешня закончилась.

Огонь тоже прилег, но я вдруг отчетливо понимаю, чего именно хочу. Здесь и сейчас.

Я забираюсь на руки к Кайя, а он обнимает меня. И до рассвета осталось не так уж долго, но все еще есть время просто на то, чтобы побыть вместе.

…когда мы уезжаем?

Уже скоро. Давно должны были, но Кайя тянет время, потому что не уверен, что я выдержу дорогу.

…послезавтра.

Ему не нравится, ему нужны еще несколько дней, а лучше — недель, но мир снова не желает подстраиваться под обстоятельства.

Что с ним, этим миром, поделаешь?

…спи, сердце мое.

Я не хочу засыпать и отчаянно борюсь с истомой. Все-таки вино было крепким… а Кайя — родным, горячим и умиротворяюще правильным… его сердце стучит метрономом.

Лучшая колыбельная.

…кто ходит в гости по утрам…

…совсем по утрам, когда Нашей все-таки Светлости хочется одного — спрятаться под одеялом. И да, я знаю, что Йен давным-давно проснулся и сейчас занят ревизией стеклянных шариков. Кайя, скорее всего, вообще не спал и все равно умудряется выглядеть до отвращения бодрым.

И булочек принес.

С корицей. Молочка. Меда… садист рыжий.

Устроились с Йеном на ковре у самой кровати, разложили цветастый платок, тарелки расставили…

— Будешь? — вкрадчиво поинтересовался Кайя, просовывая под одеяло кусок булки.

Не кусок — кусочек. Крошечку даже с одной изюминкой и коричной посыпкой.

— Буду.

— Тогда присоединяйся. Еще земляника есть. Свежая. И сметана к ней. Или ты без сметаны предпочитаешь? С сахаром?

Землянику под одеялом нахожу по запаху, как и булку. Хочется соврать, что ягода зеленая и кислая, но ведь сладкая же… и землянику обожаю.

…я бы не стал тебя будить, но скоро гости…

…ненавижу гостей поутру.

Но укрытие придется оставить. Долг и все такое… только для начала — завтрак. Голодный человек категорически не способен проявлять дружелюбие по отношению к ближнему своему.

Йен развлекается тем, что засовывает пальцы в горшочек с медом и вытаскивает, изгибается и языком ловит длинную нить, что тянется от пальцев к горшку.

Мед уже на рукавах, щеках, волосах, даже босых пятках подозрительно черного цвета. А на мизинце божья коровка сидит.

…гуляли?

…я подумал, что тебе надо хоть немного поспать. И мы недалеко.

В этом я ни минуты не сомневаюсь.

…как ты?

…уже успокоился. В последнее время я слишком часто и много жалуюсь.

…как по мне, так лучше, чем когда ты молчишь и прячешься.

Кайя отбирает у ребенка остатки меда, несколько секунд рассматривает горшок, а потом повторяет подвиг Йена.

…знаешь, пальцами и вправду вкусней.

Догадываюсь. Как и о том, что меда мне не достанется. Горшок маленький, Кайя крупный.

Зато земляника моя.

Ну с Йеном поделюсь… он просто засовывает руку в миску и вытягивает, а потом собирает прилипшие к ладони ягоды губами. Надо сказать, способ интересный и довольно-таки эффективный.

…даже не смотри.

Кайя фыркает.

…с твоей лапой после этого фокуса мне земляники не останется.

Странное утро. Проблемы остались.

Магнус. Хаот. Война. Пушки, из бронзы ли, из гипса… все это никуда не денется, в отличие от завтрака с булочками и свежей земляникой. Слишком мало в нашей жизни таких вот спокойных минут, чтобы портить их мыслями о плохом.

…знаешь…

Кайя облизывал пальцы, запивая мед молоком.

…вкус действительно другой. Вообще сейчас вкусы другие. Ярче, что ли? И не только вкусы. Я вчера сидел. Думал обо всем. А оно вдруг неважно стало. То есть важно, но не настолько, чтобы только в это упираться. И рассвет еще. Я сотни рассветов видел, не специально, конечно, просто приходилось. Ничего особенного. Ну да, небо там цвет меняет, облака, солнце. Красиво, но… сегодня как-то рисовать захотелось. И еще тебя.

Сонную медведицу, спрятавшуюся в пуховой берлоге из одеяла?

…его вот тоже. Он полкровати, между прочим, занял. А это — моя территория.

…ревнуешь?

…наверное. Я не пил, а такое ощущение, что пьяный. И просто хорошо. Беспричинно. Знаю, что ненадолго, но…

Он делится странным изломанным счастьем, действительно слегка хмельным. В нем есть место золоту облаков с пузырьками шампанского, и белесым звездам, что тают, растворяясь в небесных хлябях. Скоротечному дождю, вершинам горным, отмытым до зеркального блеска. Ветру, что стучит в окно и, пробравшись за границу рамы, играет с пеплом. Пеплу. Ковру. Прохладе.

Темноте коридоров Кверро и влажной черной земли, по которой и вправду удобно ходить босиком. Покрывалу дерна и сухим стеблям, что щекочут пальцы. Кайя забыл, что боится щекотки.

Скворцам крикливым. И колючим кустам шиповника.

Всему и сразу.

Этого счастья не хватит на всех, да и не предназначено для всех, оно — внутрисемейного пользования.

А гостя все же приходится встречать. Барон Гайяр-младший появляется в сопровождении двух телохранителей, двух воспитателей и уже знакомой мне няньки, сменившей ради торжественного случая черное платье на платье темно-синее, с высоким, на редкость неудобным с виду воротником.

Брайан Гайяр был похож на отца, темноволосый, темноглазый и коренастый, одетый с вызывающей роскошью. Даже не одетый — завернутый во многие слои тканей, дорогих, тяжелых и наверняка жестких.

Не знаю, что меня больше впечатлило: высокие сапоги с крохотными серебряными шпорами, перевязь с мечом или роскошная соболья шуба, волочившаяся по полу. А может золотая цепь, толщиной в два моих пальца, украшенная самоцветами? Или высокая парчовая шапка с гербом?

Брайану было жарко, он потел, пыхтел и глядел исподлобья.

— Я… — он выпятил нижнюю губу, всем своим видом демонстрируя, что скажет именно то, чего от него ждут, но исключительно из милосердия к окружающим. — Я рад служить вас… вашей… свет… Не буду!