Книга Музыка под занавес - Иэн Рэнкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Лет двадцать или около того.
— Кажется, в первый раз ты свидетельствовал против него в городском суде Глазго?
— Точно. Чертов адвокат перепутал меня с предыдущим свидетелем — каким-то итальяшкой по фамилии Чучелло. После этого случая Кафферти и прозвал меня Чучелом.
— Вот как?
Ребус пожал плечами.
— Неужели я сообщил нечто такое, чего не было в ваших досье?
— Вообще-то да, сообщил.
— Приятно сознавать, что у меня еще есть козыри в рукаве.
— У меня такое ощущение, Джон, что ты не намерен просто взять и выбросить его из головы.
— Кого? Кафферти?
Ребус обернулся, и Стоун медленно кивнул.
— Или ты настроил сержанта Кларк, чтобы она продолжила это дело вместо тебя? — Стоун ждал ответа, но Ребусу нечего было ему сказать. — Или теперь, когда ты ушел на пенсию, тебе кажется, будто в стройных рядах полиции образовалась зияющая брешь, которую будет невозможно заполнить?
— Ну я не настолько высокого мнения о себе.
— А ты не думал, что то же самое, возможно, относится и к Кафферти? Когда он сыграет в ящик, его место недолго останется вакантным: на улицах хватает молодых да рьяных, которые спят и видят, как бы пробиться на самый верх.
— Это уже не мои трудности, — возразил Ребус.
— В таком случае единственное, что отравляет тебе жизнь, — это сам Кафферти, и никто больше.
У выхода из больницы они остановились, и Ребус достал мобильный телефон, чтобы вызвать такси.
— Ты правда будешь ждать машину вместе со мной? — спросил он.
— Мне все равно больше нечего делать, — ответил Стоун. — Слушай, может, тебя все-таки подбросить, а?.. Посмотри, сколько времени. Чертово такси может приехать не раньше утра.
Ребусу потребовалось всего полминуты, чтобы принять решение. Кивнув в знак согласия, он запустил руку в сумку и достал бутылку виски.
Понедельник
Такси у вокзала Хаймаркет стояли один за другим, но Ребусу все же удалось найти свободное местечко. Дважды нажав на клаксон, он опустил оконное стекло. У выхода из здания вокзала дежурили два патрульных констебля. Утро выдалось ясным, но морозным, и констебли были одеты в черные стеганые куртки поверх форменных мундиров. На Ребуса они не обратили никакого внимания, и он снова посигналил, но тут вмешался парковщик, заметивший, что «сааб» стоит на двойной желтой полосе. Только после этого один из констеблей что-то сказал напарнику и не спеша двинулся к машине Ребуса.
— Я разберусь, — сказал он парковщику и наклонился так, что его голова оказалась вровень с окном. — Наверное, я больше не должен называть вас «инспектор Ребус»? — сказал Тодд Гудир.
— Не должен, — согласился Ребус.
— Замечательная была вечеринка, — добавил молодой констебль. — Если бы не похмелье…
— С чего у тебя похмелье, Тодд? Ты же не пил, — перебил Ребус. — То есть стакан-то ты в руке держал, но вот сделать глоток-другой…
— Все-то вы замечаете, — ухмыльнулся Гудир.
— На самом деле, сынок, иногда я не замечаю очевидных вещей.
— Каких же?
— Это долгий разговор. — Ребус поглядел поверх плеча Гудира на его напарника. — Слушай, могу я похитить тебя примерно на полчаса?
— Зачем? — удивился молодой констебль.
— Мне нужно кое о чем с тобой побеседовать.
— Вообще-то я на дежурстве.
— Я знаю.
Ребус кивнул, но по его лицу было видно, что он намерен настаивать на своем.
Гудир вздохнул и, отойдя к напарнику, о чем-то с ним переговорил, потом вернулся к машине и сел на переднее пассажирское сиденье. Форменную фуражку он аккуратно снял и пристроил на коленях.
— Скучаешь по нашей работе? — спросил Ребус.
— Вы имеете в виду — в уголовном розыске? Что ж, эта неделя была довольно… интересной.
— В «Оксфорде» я говорил с твоей Соней…
— Она вам понравилась? Соня — отличная девчонка!
— Совершенно с тобой согласен.
Ребус ненадолго замолчал, выруливая со стоянки на проезжую часть.
— Куда мы едем?
— Ты слышал новости насчет Андропова? — Ребус пропустил вопрос мимо ушей. — Его депортируют на родину как «нежелательного иностранца». Я узнал об этом от Шивон: вчера она была на работе, пыталась еще раз разговорить Стюарта Джени. Вот неугомонная… Кстати, она сказала, что Николай Стахов, оказывается, с самого начала был на нашей стороне и присматривал за Андроповым по поручению консульства. Русские не хотели, чтобы он развернулся в Шотландии так, как он сумел развернуться в России, поэтому Стахов поддерживал тесный контакт с инспектором Стоуном. — Ребус выдержал небольшую паузу. — Впрочем, ты ведь не знаешь Стоуна, не так ли?.. — Дождавшись, пока Гудир отрицательно качнет головой, он пояснил: — Инспектор Стоун следил за Кафферти.
— Ну и что? — озадаченно спросил молодой констебль.
— В Москве, — продолжил Ребус, — Андропова обвиняют сразу в нескольких довольно серьезных преступлениях. Ты, наверное, не поверишь, но он собирался просить в Шотландии политического убежища. И здесь у него было достаточно влиятельных друзей и деловых партнеров, чтобы это дело выгорело. Впрочем, не знаю, быть может, в России его жизни действительно угрожала опасность… — Ребус громко фыркнул. — Но это не наши проблемы.
— Куда мы едем? — снова спросил Гудир, и снова Ребус притворился, будто не слышит.
— Знаешь, чем я занимался вчера, пока Шивон вкалывала? Ездил в Оксген, смотрел, как сносят несколько высотных домов. Когда-то я там кого-то арестовывал, но вот подробностей уже не помню. Должно быть, мое время действительно ушло, Тодд… Кстати, ты читал статью в сегодняшней утренней газете? Оказывается, среди избирателей, готовых проголосовать за предоставление Шотландии независимости, гораздо больше англичан, чем собственно шотландцев. Поневоле задумаешься, а?
— Мне кажется, вы еще не совсем пришли в себя после субботы, сэр.
— Извини, Тодд, что-то я действительно разболтался. На самом деле я думал совсем о другом. Вчера я вообще много думал… о разных вещах и понял то, что должен был заметить раньше.
— И что же?
— Ты ведь христианин, Тодд?
— Вы ведь знаете, что да.
— Видишь ли, христиане бывают разные. Я бы сказал, что ты скорее тяготеешь к догматике Ветхого Завета: око за око, зуб за зуб и все такое…
— Не понимаю, что вы хотите сказать…
— Нет, я, конечно, ни в коем случае тебя не виню. Ведь в Ветхом Завете ясно написано, что добро, что зло, что черное, а что белое…
